Дом на берегу

– Легко сказать, уничтожить. У него везде враги – ну или он так думает. Каждый год он наносит себе новую татуировку с оберегающим заклинанием. Теоретически он все еще уязвим, но практически – нет. Его тело очень быстро восстанавливается. Сомневаюсь, что даже выстрел из дробовика в глаз окажется для него смертельным. Если только в лепешку его раздавить или взорвать на куски… то есть, нанести столь значительные повреждения, чтобы он не успел восстановиться за определенное время… тогда, может, оно и подействует. У тебя в комнате, случайно, не завалялся динамит? – Натали помолчала. – Однажды, пока он спал, я облила его топливом для мотоцикла и подожгла. Весь день в доме воняло паленым, и неделю Леонард со мной не разговаривал.

Я посмотрела на Натали. Опустив веки, она апатично курила. Мне вдруг подумалось, что она надломлена. Вернее, ее душа расколота надвое. И с каждым днем разлом расширяется.

– Вот именно, Натали. Из нас троих Колин единственный, кто способен противостоять Леонарду. Единственный, кто в будущем сможет удержать ситуацию под контролем.

– В будущем! – закричала Натали, отбрасывая сигарету. – Какое тебе дело до будущего, ты его даже не увидишь! Ты труп! Я от тебя недалеко! Давай потешимся напоследок! Или ты боишься, что твоя душа попадет в ад? Так не бойся. Ты уже в аду!

– Пока только в чистилище, Натали. И я боюсь не за душу. Я боюсь своей совести.

– У тебя появится шанс спастись, если удар пошатнет Леонарда. Это тебя не интересует?

– Не такими методами. Не ценой убийства.

– ЭТО НЕ УБИЙСТВО! – провопила Натали.

– Конечно. И Леонард тогда тоже не виноват в том, что твоя мать покончила с собой.

Натали дернулась. Это было жестоко, я понимала. Но я не знала, как иначе прекратить ее уговоры.

– Пока что я тебя прощаю. Но если еще раз ты скажешь нечто подобное насчет моей матери, я тебя побью. Обещаю.

– Хорошо. Я учту.

Натали продолжила курить. Я трогала побуревшие листья. Бесполезно, вода их уже не спасет.

– Знаешь, почему я люблю приходить сюда? – спросила Натали.

– Нет.

– Потому что я чувствую ее здесь. Леонард заграбастал весь дом, но сюда он не посмеет сунуться, потому что мама сразу его прогонит. Как еще объяснить, что разговоры в оранжерее ему не слышны? И на берегу… там мой отец. Иногда люди остаются, как призраки. Чтобы охранять кого-то. Не веришь? – Натали пытливо заглянула мне в глаза.

– Может быть, и так. В последнее время я готова поверить во что угодно.

– Если ты не займешься Чудовищем, я им займусь.

– Не трогай Колина, Натали. Все, чего ты этим добьешься – досадишь Леонарду. Но он не отступится.

– А может, я и хочу только досадить ему. И никакие дурацкие моральные принципы мне в этом не препятствуют.

– У меня такое ощущение, что ты ненавидишь Колина больше, чем Леонарда. Почему, Натали?

В тот день на меня напал Уотерстоун-младший, который становился наглее с каждым часом, с тех пор, как я попала в опалу Леонарда. Силы были явно неравны, но я пообещала, что все расскажу Натали, и он отступил, слишком хорошо зная, какой тяжелый удар у кузины Леонарда. То, что он пробормотал, подозрительно напоминало «я до тебя еще доберусь», но тем не менее пока я оставалась в относительной безопасности.

Я предложила помощь миссис Пибоди, но она отказалась, хотя двигалась почти вслепую. Ее постаревшее лицо, без обычных кругленьких очков, казалось чужим.

Ночью я долго лежала без сна, с головой, похожей на осиный рой. В рассуждениях Натали касательно Колина все же был некоторый резон. «Никогда не пойду на такую подлость», – поклялась я себе и накрыла голову подушкой.

Назавтра, приблизившись к двери в комнату Колина, я поняла, что Натали исполнила свою угрозу самостоятельно заняться им. Но, судя по ее тону, который никак нельзя было назвать убеждающим, что-то пошло не так. Я резко распахнула дверь и вошла.

Натали стояла напротив кровати Колина, взъерошенная и раскрасневшаяся от гнева, и кричала, размахивая каким-то листком. Мое появление ее не остановило.

– Откуда она у тебя?! Да какое ты имеешь к ней отношение?!

– Натали, успокойся немедленно, – потребовала я.

– Я имею к ней отношение, – настаивал Колин. – Она и моя мать.

Натали заметила меня и сразу налетела, как фурия.

– Как ты посмела отдать ему это?

Я наконец рассмотрела, чем она размахивала. Это была фотография Элизабет – та, которую я вырвала из дневника, а позже отдала Колину.

– Как ты могла захапать эту фотографию себе, как воровка, а потом еще и отдать невесть кому?

– Я нашла ее, а не украла. На чердаке. И отдала Колину, а не невесть кому.

– Это должна была быть моя фотография! – Натали даже зубами клацнула. Несколько секунд она размышляла, не ударить ли меня. Потом отвернулась. – Ладно. Счастливо оставаться, уродцы.

– Отдай фотографию, – спокойно и твердо приказал Колин.

Только было утихомирившаяся Натали снова окрысилась.

– Да ну? – протянула она. – Ну так подойди и возьми. Чертово отродье, слабак, огрызок.