Дом на берегу

Наступление декабря ознаменовало скорое возвращение Леонарда, и Натали вернулась к своему обычному настроению. Она захлопнулась, как шкатулка с секретом, и сардонические шутки хлынули потоком, одна чернее другой. Я догадывалась, что возвращение Леонарда пугает ее, но причины были мне неведомы. Тем не менее дни шли, а он не появлялся. Все расслабились. За исключением Натали, чья мрачность все усугублялась. Она перестала звать меня к себе и даже начала избегать. Когда я сама пыталась заговорить с ней, она разворачивалась и уходила прочь, что приводило меня в отчаянье.

– Пожалуйста, не поступай так со мной! – воскликнула я, проскользнув в ее комнату. – Почему ты стала такой равнодушной? Я тебя рассердила?

Натали стояла одетая как для выхода на улицу. На ней была кожаная шоферская куртка и грубые ботинки с высокой шнуровкой.

– Ладно, – сказала она, мельком глянув на мое несчастное лицо. – Собирайся.

На улице шел дождь. Я следовала за Натали даже когда поняла, что она направляется к мотоциклу.

– И чтобы ни звука, – сквозь зубы процедила Натали.

Пытаясь усесться, отчаянно путаясь при этом в юбке, я ощущала недовольство Натали так же отчетливо, как если бы меня бил град. Я едва не полетела на землю, когда мотоцикл резко сорвался с места. Зажмурив глаза, я прижалась к Натали. Даже если мне страшно, я должна быть рядом с ней.

Спустя десять минут я была вполне жива и даже немного успокоилась. Ветер свистел в ушах, обжигал лицо и руки, растрепал волосы. Шляпу я потеряла, но с этим можно было смириться. Справа от меня пронеслась белая скала причудливой формы и большое дерево, росшее у ее подножия. Дорога была каменистая, нас трясло. Не успела я подумать, что на данный момент ситуация вполне терпима, как Натали увеличила скорость. Я не вскрикнула только из-за ее запрета – Натали была такая суровая и чужая, что я не сомневалась, она способна оставить меня на дороге.

Натали свернула на обочину, и на кочке мотоцикл подпрыгнул, как норовистая лошадка. Мы запетляли по каким-то одной Натали известным тропам. Мотоцикл зарычал, взбираясь на взгорок, где опасно забалансировал, и я снова зажмурилась…

Когда я открыла глаза, мы уже были на дороге. С правой стороны белела скала, а возле нее я заметила дерево. Как мы здесь очутились? Мы же ехали в другом направлении. Разгоняясь, мотоцикл издавал совсем уже дикие звуки. Окружающее размазывалось в разноцветные полосы…

– Натали, – пропищала я, захлебнувшись потоком воздуха.

Но она бы не услышала меня, даже если бы я орала во всю глотку. Она забыла о моем существовании, бросая свой мотоцикл с обочины снова и снова. На резких поворотах сердце едва не вылетало у меня из груди. Воздух стал синеватым, приближались сумерки, а мы совсем сбились с пути. Прорвались через полосу больно хлестнувших кустов; разбрызгивая воду, пролетели через широкую, как озерце, лужу. Я тысячу раз пожалела, что согласилась на эту поездку! Проклятый мотоцикл!

А потом все прекратилось. Мотоцикл остановился, и по инерции меня бросило на Натали. После того, как рев двигателя стих, я услышала свой плач. Я слезла с мотоцикла, но затем мои ноги подломились, и я опустилась на колени. Не обращая внимания на мотоцикл, повалившийся на бок, Натали отошла к дереву и прижалась к нему лбом.

– Мы могли разбиться, – плакала я. – Умереть!

Натали молчала.

Я потрогала ее за плечо.

– Не подходи ко мне! – вскрикнула Натали, оборачиваясь. Глаза у нее были дикие, лицо искажено. Я шарахнулась от нее и, оступившись, шлепнулась на землю.

– Тебе все равно, что мы могли умереть? – тихо спросила я.

– Я не могу умереть! – закричала Натали. – Думаешь, я продолжала бы жить, если б была способна закончить все это?!

– У тебя кровь на лице, – я потянула к ней руку, но передумала. – Что с тобой? И где мы?

Я вдруг поняла, что мы у той самой скалы. Не перепутаешь – вот и дерево. Оно было половинчатым, потому что с одной стороны так плотно прилегало к скале, что ветки не могли расти. Я переводила взгляд со скалы на Натали, с Натали на скалу.

– Как это получилось? Почему мы все время оказываемся в этом месте?

Не отвечая, Натали сползла к земле и закрыла лицо руками.

– Натали, что случилось? – от моего голоса остался лишь свистящий шепот. Я шагнула к ней, но она резко выбросила вперед ладонь:

– Не трогай! Уходи! Оставь меня в покое!

– Я… Ты что, плачешь?

– Все сначала, – сказала Натали самой себе. – Как прежде, неизбежно. Ненавижу свою беспомощность. Ненавижу себя. Презираю себя!

– Натали, – прошептала я, – что происходит между тобой и Леонардом?

Ее всхлипывания становились все чаще, переходили в судороги. Я стояла растерянная, скованная ее отчаяньем. А еще недавно мне казалось, что это я самый несчастный человек на свете…

– Натали…

– Какого черта ты все еще здесь? – прорычала Натали.

Она походила на раненую волчицу, от боли способную вцепиться даже в того, кто пытается оказать ей помощь.

– Я просто… хочу понять тебя.

– Никто в целом мире не поймет меня! – закричала Натали. – Даже я сама не понимаю себя! А теперь убирайся!

– Куда мне идти? Я не знаю, где мы… Натали, пожалуйста…