Дом, которого нет

– Удобный. Как художнику стиль лофт.

Инь, рада, что ты здесь, моя родная.

– Я тоже рада, что ты выбралась из дел. –

При матери беседы их не надо б

считать за образец, "чем были те".

Глаза в кругах, разгрызенные ногти…

Напротив же – цветущие обновки.

– Прошло всего шесть месяцев с тех пор, как

взлетели обе пташки из гнезда.

И вот, сидим, чужие будто. Горько

мне, что несутся мимо нас года.

– Гонясь за жизнью, ты живых не видишь, мама.

– Одно хоть радует. Протест твой – тот же самый. –

Официант приблизился. В заказе

Инессы – овощи. А в Лорином – мясное.

Мать, Вита, пролистав меню вполглаза,

на ужин пожелала равиоли.

Трое красавиц за столом. Чем ни картинка?

Салат и чай. Грибы с вином. Грудинка.

– Что пить ты будешь, Ло? – Бурбон. – Конечно.

Ты крепкие предпочитаешь. – Улыбнулась

ей женщина, любившая сердечно. –

О, победила полностью сутулость!

Сидишь, будто от шеи меч воткнýт. –

«Ты знала б, кто я. В левой "Вальтер". В правой кнут».

– Мы всё же здесь, сейчас. Момент – жизнь, мама. –

Инесса молвила, полив шероховатость.

«Несказанное кожей чует у меня Инь», –

мелькнула Лора про себя. Снаружи – вата.

– Ну разумеется! Чем встреча не момент?

Взяла со скидкой в фитнес-клуб абонемент… –

Историй вроде этой довольно в вирт-альбоме.

За камерой мы, скрытые, её не станем слушать.

Одна сестра в долгах учебных, а другая – в коме.

Не знает уже, кто она, и что с себя получит.

По счастью отошла родительница носик свой припудрить.

Не разлучаться Ярослав сынам велел премудрый.

– Привет по-настоящему. – От Лоры.

– Привет по-настоящему. – От Инь.

– Ты будто смотришь на меня с укором.

– Похожа ты на пустошь, где полынь.

– А ты на пустоту, что управляется.

– Откуда?.. – Как всегда, сказал взгляд всё.

Ты с ним уже знакома. Скажешь толком?

– Подвёз до дома, только и всего.

Хватаешь новость деревенскою шаболкой.

Следишь за мной ты, Лора? Для чего?

– Нет, не следила. Помнишь, сны ты видела?

Они в повтор пошли. Как запись видео. –

К Инессе, через стол вся изогнувшись,

с надрывом, шепчет: – Сердце ты моё. Душа

моя ты. Не ходи к нему. Послушай

меня, пожалуйста, пожалуйста, пожа…

– Не уходи в себя так глубоко. Ты можешь

оттуда не вернуться. С ним не лезу в ложе.

– Не про себя я, Инь. Присваивать его? Ты что!

Поверь мне, тело ценно в очередь последнюю.

Ты даже, чем он, Ян, важна мне больше.

Я за тебя в любой кошмар последую.

Что он, что я, что город наш – тебя мы недостойны.

Подальше от обоих нас, в твоём же благе, стой ты. –

Разыгрывала Лора равнодушие

при Пауке: запрет бы подстегнул.

Инесса раньше б "не ходи" послушала,

но спал вооружённый караул

внутри её. Не ощущая никакой опасности,

та приняла за ревность все слова сестры.

– Всегда очки ты тёмные носила.

И жизнь тебе казалась им под стать.

Ты помнишь, говорила мне про силу,

которой невозможно «нет» сказать?

Ей поддалась… – Её я обуздала.

Не сможешь так ты. Слушай, поначалу

всё радужным предстанет и ему.

Ты будешь для него, как откровение.

Как я, но только с неба. Почему

ты думаешь, я говорю "беги"? По вене кто

пускает наркоту, бы понял: притупляется

эффект полёта, остаётся злость и боль.

Герой эпический отмечен небесами.

Наместник Солнца, сын, был фараон.

А Ян, он здесь. Помазан будет править,

в свою поверит избранность… Но он

вместо того, чтобы тянуться самому вверх,

к себе небесную обрушит, в чёртов мир калек.

– Сын солнца… Править… Милая, ты бредишь.

«Друзья мы», – оба заявили вы, дуэтом.

Если шагнуть за мусор предрассудков, встретить

могли б втроём мы радость, в свет одеты.

– Иль ты, иль я. В одно и то же время не

присядешь в рай и трон земной. Проверено.

– Туманны твои речи, Ло, и непонятны смертным.

Одно я вижу ясно: глаз – по-прежнему твой комплекс.

– Им вижу то, что скрыто за спиной у зрячих. Смех же!

По мне, хоть во всех странах с ним расписывайся. Дом твой –

мечта. Он развращать мечты, их воплотив, умеет.

Я из любви к тебе прошу: не верь улыбкам змея. –

Вернулась мать. Инесса враз потупилась.

Заказ принёс красивый мальчик в "тройке".

Отец Конька морского ресторан держал.

С ним встретиться вдруг захотелось Лоре. Очень.

– Мам, у меня давно вопрос на языке был этот:

крышует кто салон твой? – Ну. Крышуют. – Кто конкретно?

– Какой-то Башня с пацанами… – Всё, спасибо.

Я уточнить хотела. – Ты его что, знаешь?

– Нет, что ты. В курсе я должна быть. Сильный –

тот, кто владеет информацией. – Пугаешь

меня ты иногда немало, Лора.

Не лезь к ним. Нам не след в мужские ссоры

встревать. Там зашибут и не заметят даже.

– Я и не лезу. Держу сторону я, мама,

с младых ногтей. Тебе известно это. – Скажет

кто-нибудь тост? – Инесса прервала их.

– За жизнь и деньги, чтоб была та полной!

– Аминь. – На Виты возглас отозвалась Кобра.

Конёк морской, словно услышав её мысленно,

заплыл как раз. Увидев трёх застолье,

притормозил свой шаг размашистый. Да, выстрелом

навылет – дилера остановил взгляд Лорин.

Высокий, дёрганый и рыжий, как ирландец,

зеленоглазый чёрт, кумир красавиц,

хромая на простреленную ногу,

шёл в Dolce посидеть почти задаром

с какой-то девочкой: по виду недотрогой,

по факту – с ним не прочь горнуть пожаром.

«Как будто волосы сидящей против Кобры –

кобрины тоже… Добрый кокса сорт взял».