Дом яростных крыльев

Его красивые слова заставляют меня оттаять. Я далеко не прекрасна, но если Данте считает меня такой, то разве могу я ему возражать? Я принимаю его комплимент и сохраняю его в своём сердце вместе с остальными комплиментами, которыми он осыпал меня все эти годы. Затем я кладу руки ему на плечи и встаю на цыпочки, чтобы дотянуться до его губ.

Я почти целую его, когда он бормочет:

— Перестань работать в борделе.

Я снова опускаюсь на пятки, сбитая с толку.

— Я не могу перестать работать в таверне.

Я стараюсь сделать упор на то, что «Кубышка» это, прежде всего, место, где можно поесть и выпить.

— Моей семье нужны деньги.

— Я выпишу тебе пособие.

Я качаю головой.

— Нет. В наших отношениях не будет денег.

— Я не буду платить тебе за то, что укладываю тебя в свою койку; я буду платить тебе, чтобы облегчить твою жизнь. А что касается «Кубышки», ты же понимаешь, что большинство клиентов ходят туда, чтобы удовлетворить свои сексуальные потребности?

— Большинство, но не все. Некоторые ходят туда, чтобы выпить и поесть вкусной еды.

Он проходится взглядом по моему лицу, и его голубые радужки темнеют, когда он нерешительно спрашивает:

— Ты когда-нибудь, — его кадык опускается, — спала с мужчиной за деньги?

— Нет.

Он глубоко выдыхает, и его дыхание касается кончика моего носа.

— Хорошо.

— А это имело бы для тебя какое-то значение?

Его пальцы слегка раскрываются, после чего большие и указательные пальцы оказываются у меня между рёбер.

— Нет, но я бы предпочёл быть единственным люсинцем, который знаком с изгибами твоего тела и вкусом твоей, — он приближается носом к нежной коже за мочкой моего уха, — промежности.

Моя кожа покрывается мурашками. Я и представить себе не могла, что моё тело отреагирует на такое непристойное слово чем-то ещё кроме отвращения, но когда его произносит Данте, оно кажется мне таким чувственным.

Когда он прокладывает дорожку из поцелуев до острых косточек моих плеч, я признаюсь:

— В день пира, я кое с кем целовалась, потому что подумала, что ты меня не пригласил.

Когда его губы перестают двигаться, я добавляю:

— Дальше поцелуя дело не зашло.

— С кем?

— Ты его не знаешь.

Он поднимает голову.

— Значит, он не из Люса?

— А ты знаешь всех мужчин в Люсе?

Рядом с его плотно сжатыми губами начинает дергаться мускул.

— Скольких женщин ты целовал?

Он отпускает мою талию.

— Это не одно и то же.

— Почему? Потому что ты мужчина?

Мускул на его лице снова начинает трепетать.

— Ты уже сбился со счета?

— Я никогда не считал.

— И, тем не менее, ты сердишься на меня за мой ничтожный опыт.

— Ты права. Это нечестно, — говорит он. И после паузы добавляет: — Прости меня.

Он снова обхватывает руками мою талию, а затем скользит ими вверх по спине.

— Больше никаких разговоров о других мужчинах.

Я бросаю на него многозначительный взгляд.

— Как и других женщинах.

Улыбка заставляет его губы расслабиться.

— Как и других женщинах. Только о тебе.

— И о тебе.

Он притягивает меня к себе и целует долго и страстно, с языком и зубами, словно хочет стереть с них присутствие другого мужчины. Когда мы отрываемся друг от друга, чтобы набрать воздуха, он хрипло говорит:

— Мне нравится твоё платье, хотя мне бы больше понравилось, если бы ты надела то, что купил тебе я.

К счастью, он не замечает выражение моего лица, потому что его взгляд прикован к тому, как пульсирует вена на моей шее. Он откидывает мои волосы в сторону и замечает засос Антони. Я ожидаю, что он рассердится, но Данте припадает губами к посветлевшему синяку и всасывает мою кожу.

И разве плохо, что мне нравится этот его собственнический акт?

Он начинает подталкивать меня назад, пока мои ноги не ударяются о его кровать. Его ловкие руки расстёгивают пуговицы на моём платье. Мы ничего не говорим, и секунду спустя моё платье падает к моим ногам, а я остаюсь стоять в одних панталонах, которые настолько прозрачные, что под ними видно каштановые волосы.

Данте смотрит на них, его грудь едва двигается, а лицо едва ли что-то выражает. По какой-то причине я начинаю сомневаться. Он, конечно, назвал меня неоправданно красивой, но этот мужчина, безусловно, был близок с несколькими десятками более симпатичных женщин.

Женщин с заострёнными ушами, умелыми языками и роскошными формами.

Я бросаю взгляд на закрытый выход палатки.

— Фэл? — он наклоняет голову и заставляет меня посмотреть на него. — Ты сомневаешься?

— А ты?

— Нет.

Его уверенность возрождает мою.

Если бы Бронвен не предсказала моё будущее, я бы заставила Данте заслужить этот момент, заставила бы его ухаживать за мной, но что бы ни случилось, мы с ним, в итоге, будем вместе.

— Я слишком тебя люблю, чтобы сомневаться.

Его губы изгибаются в изящной улыбке, которая освещает его красивое лицо, а сам он приподнимает мои руки и кладёт на воротник своего кителя.

— Как насчёт того, чтобы меня раздеть?