Дом дервиша

Лестница выводит Джана на проспект Чираган. Он знает это место. Вот мечеть Синанпаша, там остановка трамвая прямо посреди улицы, а вон там, у дворца Долмабахче, проходит проспект Неджатибей, где Крыса по велению Джана уворачивалась от шин грузовиков и колес трамвая, похожих на гильотину, в погоне за белым фургончиком, в котором увезли Недждета. Но это было на экране. В двух измерениях. Совсем другое дело, когда ты чувствуешь потоки воздуха и грохот проходящего трамвая, видишь, как чайки кружат над минаретами Синанпаши, вдыхаешь маслянистый запах воды у причалов на набережной. Это не игра. Джан переходит дорогу и идет по тропинке к морю, засунув большие пальцы под лямки рюкзака. Все вокруг видят, что он тут не просто так. Возле маленького садика на Джезайир он вытаскивает карту, чтобы посмотреть, как ходят паромы. Вполне посильная работа. Можно и так. Хороший детектив должен быть гибким, иметь информацию буквально на кончиках пальцев и быстро соображать.

— Один билет, пожалуйста, — говорит Джан кассиру, в глубине души надеясь, что кассир поинтересуется, зачем девятилетнему мальчику один билет до Усюодара, зачем ему вообще бумажный билет, за который он платит бумажными деньгами, почему бы не воспользоваться цептепом, и что это за штуковина вокруг его запястья, змея? Но кассир просто протягивает билет и сдачу. Джан поднимается на палубу.

Раздается лязг металла, когда машины и грузовики въезжают по трапу, стучат двигатели, грохочут гребные винты, но до Джана все это доходит в виде шепота и шорохов. Джан поднимается на самую верхнюю палубу, теперь выше него только флаги Турции и Евросоюза. Паром увозит его на Босфор. Прохладный ветер обдувает лицо, это первая прохлада за долгое время. Джан перевешивается через поручень. Он теперь не маленький детектив, а командующий паромом, который перестал быть паромом, превратившись в десантное судно, собирающееся штурмовать азиатский берег. Паром покачивается на волнах между убийственными скалами движущегося металла, пересекает кильватер от чудовищного газовоза, на борту которого красуется кириллица, и каждая буква размером с автомобиль. Теперь паром проворно ныряет под носом контейнеровоза, переходной мостик виднеется над ярусами контейнеров. Цветные прямоугольники словно конструктор «Лего». Этот корабль Джан знает. Он уже видел раньше эту мозаику из контейнеров, цветную стену, двигающуюся мимо окна дорогой частной клиники, где ему сделали беруши. Это тот самый корабль, что увез все звуки мира. Джан всегда знал, что в один прекрасный день он вернется. Джан пулей мчится к боковым поручням и смотрит, задрав голову, на огромную глыбу неспешно двигающегося металла. Он медленно вытаскивает беруши из ушей. Вздрагивает, когда беруши поддаются и выскакивают. На них полно ушной серы, грязи и чешуек кожи. Беруши вытащены, и теперь в его уши врываются звуки мира. Такое ощущение, словно бы каждый из контейнеров, которые в десять рядов составлены на палубе огромного корабля, открывается, высвобождая запертые внутри звуки. Чайки кричат пронзительно и резко, и их крики ассоциируются с летним утром. Флаги трепещут и хлопают над головой, и этот звук доставляет особое удовольствие. Моторы: дизельный металлический бит парома поверх более глухой, скорее ощутимой, чем слышимой, пульсации контейнеровоза. Вода. Он слышит воду. Звук шагов на металлической лестнице, радио потрескивает за ним на мосту, девчонки болтают рядом на палубе, за спиной, в тени тента, раздаются мужские голоса. У звуков есть места. Джан поднимает голову, не понимая, как он догадался это сделать, чтобы найти источник жужжания в небе, — это самолет снижается над Мраморным морем. Еле слышные звуки, почти не различимые звуки. Шепот из чьих-то наушников по соседству, ветер, играющий проводами на радиомачте. Джан медленно поворачивается, идентифицируя и находя место каждого из звуков, а потом смотрит на маленькие беруши, покрытые ушной серой, на своей ладони и выбрасывает их далеко-далеко в след от удаляющегося контейнеровоза.

Паром проплывает мимо Кыз Кулеси, Девичьей башни, на крошечном островке. Теперь Джан слышит Азию. Это машины и аварийные сирены. Паром переключает мотор на реверс с ужасным грохотом, поднимая кучу брызг. Трап спускается с лязгом — новым звуком в копилке Джана. Одна за другой заводятся машины. Эхо разносится по металлической палубе. Мимо него проходят пассажиры, и Джан может различить каждый из голосов, пока люди роятся на металлических ступеньках. Они все разные. Все голоса разные. Мир — это звук.