Дом дервиша

Практичный Наджи уже обогнул дом дервиша спереди.

— Вам надо это увидеть.

Двойные двери галереи Эркоч, старинные деревянные двери ордена Мевлеви с изображением Древа Жизни, между ветвями которого виднеются железные заклепки, крест-накрест перетянуты желтой предупредительной лентой с надписью: «Не пересекать».

— Одно за другим! — кричит Лейла. — С меня уже хватит.

От мошенника к оптовому продавцу, а потом к розничному. Препятствие за препятствием. За каждым достижением разочарование, поскольку так и не удается добиться успеха. Это просто черт знает что! Теперь вот полиция. Решение простое. Лейла тянется, чтобы сорвать ленту.

Наджи откашливается и показывает в правый верхний угол. Там среди паутины и шелковистых коконов настоящих пауков сидит полицейский бот, весь состоящий из ног и глаз.

— Вы ищете госпожу Эркоч? — кричит им владелец лавки на другой стороне площади. Его вроде как зовут Бюлент. Лейле одинаково не нравятся обе чайханы на площади. Тамошние парни извращенцы. Собираются, садятся и смотрят, смотрят, смотрят.

— Что случилось?

— Около десяти часов утра приехала полиция, полицейские вошли внутрь, пробыли там около часа, кое-что забрали и опечатали галерею. Дважды за последние два дня тут побывали копы. Я только что закончил отмывать стены после их предыдущего визита.

Балкон Лейлы все еще в оранжевую крапинку. Краска попала на брюки и блузку, которые она вывесила посушить. Ничего, когда ей заплатят, она отнесет их в химчистку. Так поступают фифы типа этой госпожи Эркоч.

— А что они забрали, не знаете?

— Нет, но можете спросить у Хафизе. — Лейла хмурится, не понимая, кто это. — Ну у девушки, которая тут работает. Она вон там, в книжном, ждет, что будет дальше.

Хафизе? Лейла про себя называла ее Пустышкой. Много раз она ловила на себе взгляды этой Хафизе и слышала неодобрительное фырканье, когда стучала высокими каблуками по мостовой площади Адема Деде, или прогуливалась до киоска Айдына, чтобы купить журнал со сплетнями, в коротеньких домашних шортах, или выкидывала в мусорку пустые винные бутылки. Хафизе носит платок. У нее есть муж и ничем не оправданное чувство собственного морального превосходства. Смешно, когда тебя презирает продавщица на пять лет тебя моложе.

Лейла никогда не была в этом книжном. Там пахнет начальной школой, дешевой бумагой и феноловыми чернилами, переплеты у книг плохонькие, а обложки изготовлены из тонкого картона, гладкого снаружи и колющегося внутри. Окна пропускают солнечный свет, и в луже этого света за маленьким столиком с чашкой чая сидит Хафизе.

— Это были ребята из отдела по борьбе с контрабандой во главе с офицером по имени Хайдар Акгюн. До этого он приходил сюда на встречу с госпожой Эркоч, я его помню. Он мне сразу тогда не понравился. Я спросила его, зачем он пришел, а он ответил, что это не моего ума дело, и он не обязан мне говорить, но вообще-то госпожу Эркоч обвинили в нарушении Акта о защите древностей 2017 года, якобы она собиралась что-то незаконно вывезти и продать за границу. Он сказал, что это очень серьезное обвинение, и я должна всячески ему помогать, а не то и меня обвинят в противодействии полицейскому расследованию, а это тоже очень серьезно. Полицейские всегда пытаются запугать. Разумеется, я попросила показать ордер. Он разозлился, но показал. Пришлось. Таков закон. Я видела, как он забирает рукописи, миниатюры и компьютеры, а потом женщина из полиции приказала мне выйти и опечатала галерею.

— Миниатюры?

— Ну да. Персидские миниатюры. Мастера из Исфахана. Такие чаще всего покупают.

— Но не миниатюрные Кораны? Половинку вот этого? — Лейла кладет половинку Корана на стол.

— Это персидский, в серебре. XVIII век. Да, я видела вторую половинку. Я хорошо запомнила, поскольку негоже такое делать со священной книгой, это знак неуважения.

— Или знак большой любви, — говорит Лейла.

— Госпожа Эркоч купила его среди прочего в понедельник у какого-то типа.

— Топалоглу.

— Да, точно. С Гранд-базара. Я о нем невысокого мнения, поскольку он попытался втюхать госпоже Эркоч плохую подделку Блейка. Вот тогда-то я и видела их вместе. А потом я отдавала ему деньги, поскольку госпожа Эркоч денежными вопросами не занимается. Помнится, подумала тогда, а где же вторая половинка.

— Она здесь, — сообщает Лейла.

— Я не могу у вас ее купить. Госпожа Эркоч сама принимает решения о покупке, но не сможет этого сделать, пока не разобралась с полицией. Да и тогда вряд ли заплатит много. Коран красивый, но это ширпотреб для паломников.

— Я не хочу продавать его, — медленно произносит Лейла. — Я хочу выкупить у вас вторую половину. Вы можете продать мне ее?

— Полиция закрыла галерею. Я здесь, пока мне не скажут, что делать дальше.

— Если мы попадем в галерею, вы мне его продадите?

— Я не хочу злить полицию.

Ах ты мерзкая, бесполезная, покорная ханжа. Настоящая Пустышка.

— Мне он нужен срочно. Асо, расскажи ей.