Дом без хозяина

Женщина выпустила изо рта вентиль, но так неловко повернула игрушку, что выходивший из нее воздух – смесь несвежего дыхания с запахом резины – ударил прямо в лицо Альберту.

– Спасибо, – повторил он раздраженно, – я возьму вот это.

Он указал на картонный щит, к которому шпагатом были прикреплены молотки, плоскогубцы и буравы.

Хозяйка стала заворачивать набор инструментов. Альберт, доставая из кармана деньги, вдруг вспомнил, что Мартину это ни к чему. Так же, как и его отец, он был совершенно равнодушен к технике и не любил мастерить.

Они вышли из магазина. Проехав на большой скорости несколько улиц, Альберт пересек широкий проспект и притормозил в тенистой каштановой аллее.

– Вот мы и приехали, – сказал он, остановив машину.

Брезгот вылез, держа под мышкой коробку с пинг-понгом.

– Хорошо у вас здесь, – сказал он.

– Да, просто чудесно, – отозвался Альберт.

Он открыл садовую калитку и прошел вперед, Брезгот шел за ним. Мартин еще не вернулся из школы. Альберт тотчас же заметил это: записка, которую он утром приколол к двери, висела на прежнем месте. Он написал ее красным карандашом. «Подожди меня с обедом – сегодня я не опоздаю». Слово «сегодня» было дважды подчеркнуто. Альберт снял записку, отпер дверь, и они вошли в темную прихожую, обитую зеленым шелком. Материя неплохо сохранилась, но выцвела. Узкие мраморные полосы, делившие стены на зеленые квадраты, кое-где покрылись желтыми пятнами. На радиаторе отопления лежал слой пыли. Увидев самокат Мартина, косо приставленный к радиатору, Альберт поставил его прямо, а Брезгот расправил прикрепленный к рулю трехцветный вымпел, красно-бело-зеленый.

– Прошу, – сказал Альберт.

В гостиной было тихо и сумрачно. Большое зеркало в простенке между двумя дверями целиком отражало висевший напротив портрет. Брезгот стал рассматривать его. Это был набросок темперой, сделанный поспешными, грубыми мазками, но очень талантливо. Юноша в ярко-красном свитере стоял, опустив глаза, словно читая надпись на куске голубого картона, который держал в руке. Надпись была, как видно, сделана им самим, потому что в другой руке он держал карандаш. В зубах его дымилась трубка…

Брезготу удалось прочитать ярко-желтую надпись на голубом картоне: «Домашняя лапша Бамбергера».

Альберт вернулся из кухни, не закрыв за собой дверь, и Брезгот увидел, что кухня очень большая. Стены облицованы белым кафелем, и на нем мозаика из маленьких черных плиток, изображающая различные символы кулинарного искусства, – половники, кастрюли, противни, сковородки, гигантские вертела, и среди этих узоров красуется надпись: «Путь к сердцу мужчины лежит через его желудок».

– Это ее муж-поэт на портрете? – спросил Брезгот.

– Да ты посмотри отсюда, так лучше видно.

Мягко взяв Брезгота за плечо, Альберт повернул его лицом к зеркалу, которое было точно такой же величины, как и портрет. Брезгот задумчиво глядел на портрет в зеркале, на кусок голубого картона с перевернутыми желтыми буквами. Зеркало отражало его и стоящего рядом Альберта, их усталые лица и поредевшие волосы. Посмотрев друг на друга, они улыбнулись.

– Подождем с обедом, пока придет мальчик, – сказал Альберт. – А тем временем выпьем.

Они прошли в комнату Альберта, просторную и светлую, с высоким потолком. У стены стояла кровать, напротив нее – рабочий стол. Стол был огромный, но между ним и кроватью оставался еще широкий проход. У самого окна стояла кушетка, рядом с ней шкаф, кресло и столик с телефоном.

Альберт достал из шкафа рюмки, бутылку коньяка и поставил все это на стол.

Брезгот уже уселся и закурил. Все вокруг дышало покоем. Дом и сад были погружены в глубокую дремотную тишину. Давно уже он не испытывал такого наслаждения. Ему здесь было хорошо, и предстоящий разговор с Альбертом о Нелле возбуждал в нем радостное предчувствие. Пока Альберт наполнял рюмки, Брезгот встал, подошел к окну и распахнул его. Откуда-то издалека послышались детские голоса и смех. По оживленным выкрикам детей можно было сразу догадаться, что они плещутся в воде. Брезгот вернулся к столу, сел против Альберта и пригубил налитую рюмку.

– Хорошо здесь у тебя, – сказал он, – как хочешь, а я просижу здесь до тех пор, пока ты меня не выпроводишь.

– Ну и сиди себе на здоровье.

– Мне только придется еще позвонить в редакцию, попозже, часа в четыре.

– Отсюда и позвонишь.