Дом

«Часть меня знала это. Я знала, что она несчастна, и что бы я ни делала, она всегда будет несчастна. Но все равно было тяжело, понимаешь? Потому что она поставила их там, чтобы я их нашла». Я чувствую, как она качает головой. «Я привыкла быть одна, но как только она умерла… я действительно стала такой».

«Я ее ненавижу», — повторяю я.

Выдох Вэл щекочет мне волосы на груди. «Вторые похороны, на которых я когда-либо была, были похороны моей мамы. И оказалось, что все остальные, кто ее знал, тоже ее ненавидели. Потому что были только я и священник. Или, ну, директор похоронного бюро, я думаю».

«У тебя были похороны?» Я хмурю брови. «Надо было просто скормить ее аллигаторам».

Валентина фыркает. «Во-первых, мерзко. Во-вторых, я была глупой девятнадцатилетней. Я думала, что нужно устроить похороны».

«Ты это спланировала?» Я не могу скрыть шок в голосе. Но я не знаю, почему я удивлена. Как она сказала, в жизни ее мамы не было никого, кто бы это сделал.

«Непреднамеренно. Я позвонила 9-1-1, когда нашла ее, и все пошло само собой. Ее тело отвезли в похоронное бюро. Директор позвонил мне и спросил, что я хочу сделать с останками и хочу ли я провести церемонию в их зале. Я просто продолжала отвечать на вопросы, и прежде чем я успела опомниться, состоялись похороны». Я делаю мысленную заметку поискать этого директора похоронного бюро, потому что если он еще жив, я отправлю его в его собственную печь для сжигания. «А потом ее домовладелец потребовал заплатить за аренду, которую она задолжала, и что мне нужно вывезти все ее вещи». Я добавляю домовладельца в свой список.

«Ты ведь за все это заплатил, не так ли?»

«Это было второе, на что я потратила деньги», — признается она, и я снова ругаюсь. «Я боялась, что у меня будут проблемы с Кингом из-за того, что я потрачу их на маму. Но он ничего не сказал, поэтому я решила, что он не знает».

«Подожди, — я немного отстраняюсь. — Что ты имеешь в виду?»

Она откидывает голову назад, чтобы посмотреть на меня. «Что ты имеешь в виду, что я имею в виду?»

«Вы сказали, что были на похоронах одни. Почему там не было Кинга?»

Вэл пытается поднять плечо, но я держу ее слишком крепко. «С чего бы ему? Я не ожидала, что он и Аспен действительно придут, когда я их пригласила. Их семья не очень любила мою маму».

«Ну и что, блядь? Он твой брат!»

Она качает головой. «Нет, Доминик, все в порядке».

«Это нихуя не нормально. Не оправдывай его. Ты сказала ему, что твоя мать умерла, а он оставил тебя одну разбираться с ее самоубийством». Я зла. Я так чертовски зла. Моему милому, драгоценному маленькому Валентину не на кого было рассчитывать.

«Дом». Ее тон мягкий, она пытается меня утешить. «Это было не так. Я даже не думаю, что он знал, как она умерла».

«Вы не сказали ему, когда рассказали о похоронах?»

«Ну, — она опускает подбородок, чтобы снова посмотреть на мою грудь. — Я оставила сообщение».

«Повтори это еще раз», — рычу я.

«У меня был только номер его офиса. Я оставил сообщение его помощнику».

«И он тебе так и не перезвонил». Я не спрашиваю. Она, в девятнадцать лет, оставила сообщение брату, что ее последний живой родитель умер, а он ей даже не перезвонил.

Он за это заплатит.

«Не сердись на него», — пытается она защитить своего мерзкого брата.

«Ничего из этого не нормально, Валентин». Мне все равно, есть ли за его спиной сила свободного мира. Я собираюсь причинить ему боль.

«Это в прошлом. Теперь у нас все в порядке».

«Если бы ты была в порядке, сегодня бы не был твой первый день рождения». Я провожу рукой по ее спине. «Что случилось после похорон?»

«Я вернулся домой и снова пошел в школу. А следующим летом Кинг пригласил меня поужинать с ним и Аспеном».

«И ты пошёл?»

«Я пошёл».

«Зачем?» Я не могу себе представить, чтобы все это осталось в прошлом.

«Потому что я хотел семью».

Мои глаза закрываются.

Я их всех, блядь, ненавижу.

Валентина заслуживала жизни, полной золота, а получила лишь пепел.

«Спроси меня о третьих похоронах, на которых я была», — шепчет она.

«Я не хочу», — честно говорю я.

Вэл убирает руку, чтобы обнять меня за талию и обнять в ответ. «Третьи похороны, на которых я когда-либо была, были похороны твоего кузена».

Я дышу, несмотря на боль в глазах.

И я ненавижу себя так же, как ненавижу Кинга.

В тот день, когда она проснулась, на ее пальце красовалась татуировка.

Это было на следующий день после того, как я раскрыл свой план присоединиться к Альянсу и разбил ее сердце.

Это был еще один ужасный опыт, который ей пришлось пережить в одиночку.

И это я с ней сделал.

Я помню, как она побледнела, когда я сказал ей, что мы идем на похороны. И желание извиниться, впервые за двадцать лет, сжимает мне горло.

Но затем Вэл продолжает. «Это было все, о чем я всегда мечтала, чтобы семья была. Это могло значить». Она прижимается лбом к моей груди, а я скольжу рукой вверх, чтобы схватить ее за шею. «Я боялась идти».

«Вал…»