Дом

Юэль открывает рот, чтобы ответить, но не знает, что сказать, и закрывает его снова.

Они смотрят друг на друга.

– Ты и правда только что сказала про ведерко и лопатку?

Нина хихикает:

– Похоже на то. Не знаю, откуда это взялось. Я даже не знаю, о чем говорю. Это было неправильно.

– Тебе не надо чувствовать вину перед мамой, – говорит Юэль.

Нина отводит глаза:

– Наплевать. Это уже не важно.

Теперь стало так много того, что Нина считает неважным. Она отстраняется. Как и Юэль. Только другими методами.

В возникшей тишине он косится на дверь в мамину спальню. Там пусто. И лампы горят не мигая.

Он понимает, что всегда думает об этой комнате как о маминой спальне, но когда-то это была их общая с папой спальня.

Папа.

Юэль отпивает виски, чтобы отогнать холод, разливающийся по телу.

Нильс ждал меня.

Воспоминания сменяются внутри него, образуя новый рисунок.

Нильс последовал со мной, но ему тяжело оставаться здесь на земле. Его не должно здесь быть.

И потом. Второй раз, когда он навещал маму в «Соснах».

Нильс нашел это место.

Она была так уверена. И казалась счастливой. Правда ведь?

Он спит. Он еще слаб. Ему надо беречь силы.

Это было на третий день.

Папа, которого Юэль никогда не знал. Разве что по фотографиям и маминым рассказам.

Мама, которая никогда не хотела признавать, что что-то не так, никогда не хотела вспоминать плохое.

Мы же постоянно слышим о людях, которые гораздо сильнее, чем кажется. Ты же знаешь, есть мамы, которые способны поднять машину, чтобы спасти своего ребенка, и тому подобное.

Возможно, Бьёрн более прав, чем думал Юэль. Перед глазами встает мама, бьющаяся в припадке, ее изгибающееся назад тело. Так мама пыталась сопротивляться? – Папа был с ней с момента инфаркта, – вздыхает Юэль. – Она верила, что он следовал за ней с той стороны.

Нина во все глаза уставилась на него:

– Думаешь, это Нильс? Она ведь любит его. Она только об этом и говорила.

– Не знаю… – Юэль снова поглядывает на спальню. – Черт, я вообще ничего не знаю. Но только в «Соснах» он стал достаточно силен, чтобы находиться рядом с ней все время.

Нина не отвечает. Юэль снова поднимает свой стакан. – Они же случайно не построили дом на старом кладбище или что-то типа того? – говорит он.

От смеха он фыркает в стакан с виски, и нос наполняет запах алкоголя. Нина вопросительно смотрит на Юэля. Возможно, он все же довольно сильно опьянел.

Он отставляет стакан. Встает и ставит чайник:

– Хочешь кофе?

Нина мотает головой. Юэль насыпает в чашку растворимый кофе. Пытается хвататься за привычное дело. – Кто-нибудь, кроме Лиллемур, говорил что-то о маме? – спрашивает он.

– Только Сукди. И Горана сказала, что Моника была совершенно не в себе в тот раз, когда сломала руку… но ты должен понять, что все то, о чем мы сейчас говорили, происходит в «Соснах» постоянно.

– Да уж, спасибо, я уже понял.

Юэль повышает голос, чтобы перекричать шум чайника.

– Я же не могу просто спрашивать всех подряд, не считают ли Монику выжившей из ума, – говорит Нина. Внезапно она выпрямляется на стуле: – Подожди-ка. Возможно, есть один человек.

– Кто?

– Она раньше работала у нас. Только я не знаю, как ее спросить. Что говорят в таких случаях?

Юэль берет чашку с кофе и садится.

Нина смотрит на него. Качает головой:

– Черт, Юэль, а что, если мы все это выдумали? Это же полный бред. Но если все так, ты знаешь, что это означает? Не только для Моники, но… вообще для всех. Ты вообще понимаешь, о чем мы здесь говорим?

Когда до Юэля доходят эти слова, голова у него идет кругом. До сих пор он не позволял себе осознать, какие серьезные проблемы связаны с загадкой вокруг мамы. Жизнь. Смерть. Все, что между ними. Все, что после.

Юэль закуривает. Замечает, что руки трясутся.

Нина тихо плачет. Юэль хочет обнять ее, но не представляет, как она отреагирует. Между ними почти никогда не было физического контакта, даже тогда, когда они были лучшими друзьями, не считая ночей, когда они спали вместе. Темнота и притворный сон здорово это облегчали.

– И что мы будем делать теперь? – спрашивает Юэль и глубоко затягивается.

Нина допивает виски и встает. Пошатываясь, задвигает стул:

– Сейчас я поеду домой.

– Уверена? На дорогах темно, а на велике нет фары. Нина кивает. Юэль оставляет попытки переубедить ее. – Я провожу тебя до сарая, – предлагает он.

Они выходят в прихожую. Нина берет рожок для обуви, висящий на шляпной полке, и надевает кеды.

– Если это твой папа… – говорит она. – В таком случае мы, пожалуй, можем с ним поговорить.

Она открывает дверь, и кажется, что в дом снаружи вваливается темнота.

Юэль уже знает, что этой ночью не уснет.

– Думаешь, мы бы получили ответы? – спрашивает он.

Как будто Нина может это знать!