Дом

Элисабет хочет только одного – чтобы ее оставили в покое.

– Разумеется. – Юэль так же фальшиво улыбается в ответ. – Спасибо.

Элисабет уходит, а Юэль остается с Моникой. Кажется, она спит так же крепко, как и раньше. Юэль бросает взгляд на телефон. От Бьёрна нет сообщений. Почти два часа дня. Они договорились встретиться здесь в час.

Юэля охватывает какая-то нервозность. Он берет один из маминых журналов из тканевого пакетика на прикроватном столике. Мятая обложка почти полностью оторвалась. Он находит ручку и садится в кресло.

Собирается с духом и пролистывает до страниц с кроссвордами. Не хочет снова видеть мешанину из букв.

Однако в этом журнале корявые буквы нацарапаны везде – на полях, в клеточках кроссвордов, поверх накачанного ботоксом лица какой-то актрисы… Буквы писались с таким усилием, что в бумаге проделаны дыры. Слова исполнены отчаяния.

ПОМОГИТЕ МНЕ ЭТО НЕ Я ЭТО ОН ПОШЕЛ ЗА МНОЙ

Я НЕ МОГУ ТАК ЖИТЬ Я ХОЧУ ТОЛЬКО УМЕРЕТЬ НЕ Я ДЕЛАЮ ВСЕ ЭТО НЕ Я ГОВОРЮ ТАКИЕ УЖАСНЫЕ ВЕЩИ

ВЫ ДОЛЖНЫ ВЕРИТЬ

Юэль захлопывает журнал. Снова смотрит на обложку. Это один из последних журналов, который он купил маме незадолго до того, как она сломала руку.

Лиллемур сказала, что это ради ее же блага. Потому что мама пыталась противостоять злому ангелу.

Юэль сглатывает слюну. Смотрит на гипс, покрывающий мамино правое предплечье. Пытается отгородиться от осознания происходящего, но уже слишком поздно.

Это ее наказание за то, что она попыталась просить о помощи. Она не может писать сломанной рукой.

В комнате стало совсем тихо. Юэль поднимает глаза. Встречается взглядом с мамой. Она улыбается ему с кровати.

– Он наконец едет? – спрашивает она.

– Кто?

Голос Юэля звучит странно, словно его душат.

– Бьёрн, конечно же. – Мама с трудом садится в постели.

Юэль не говорил ей, что Бьёрн должен приехать сегодня. Не хотел разочаровывать, если брат опять отменит поездку.

Она слышала мой разговор с Элисабет.

Попытки найти естественные объяснения превратились в рефлекс, но теперь это уже не имеет значения.

– Да. – Юэль откашливается. – Он приедет с минуты на минуту.

Мама кивает:

– Мы должны угостить его кофе. После долгой дороги.

– Я все устрою, когда Бьёрн приедет.

Мама проводит левой рукой по волосам. Заправляет выбившуюся прядь за ухо.

– Я слишком страшная? – взволнованно спрашивает она.

Юэль мотает головой:

– Ты отлично выглядишь.

У мамы довольный вид.

Кто ты? – думает Юэль. Кто ты в этот момент?

Мама несколько раз быстро моргает. Кашляет.

– Ты в порядке? – спрашивает Юэль.

Мама молча смотрит на него, не меняясь в лице. Секунды идут. Кажется, что они растягиваются в вечность. Снова у мамы появляется другой взгляд. Кто-то смотрит сквозь нее.

– Я слышала, как вы говорили обо мне сегодня ночью, – говорит она.

Юэль сидит не двигаясь, но журнал скатывается с коленей на пол.

– Чему ты удивляешься? Я думала, вы меня заметили.

Звуки из спальни. Тень в моем окне, когда я звонил Нине.

Мама хихикает, как маленькая девочка, как ребенок, выучивший новый стишок, а Юэль – взрослый, который должен притвориться, что его это впечатляет.

– Папа? – спрашивает Юэль. – Это ты?

Снова стук в дверь, Юэль смотрит туда и видит в прихожей Бьёрна с бумажным пакетом из пекарни в руках. Зачесанные назад волосы стали тоньше, но брат здоров и успешен. Здесь его южный загар, футболка поло и шорты цвета хаки с огромным количеством карманов выглядят неуместно.

– О чем вы тут болтаете? – спрашивает он, шутливо изображая западно-шведский диалект.

Но Юэль видит, что, заходя в комнату, брат нервничает.

– Привет, дружок! – кричит мама. – Как же я рада тебя видеть! Что вкусненького ты принес? Это мне?

– Да, насколько я вижу, других красавиц здесь нет. Наклоняясь над кроватью и обнимая маму, Бьёрн бросает взгляд на Юэля. Очевидно, что он шокирован маминой худобой. И тем, насколько она состарилась с тех пор, как сюда переехала.

Закончив обниматься, мама открывает пакет и заглядывает внутрь.

– Ванильные сердечки, – радостно восклицает она. – Мои любимые. Ты не забыл.

Нина

На лестнице пахнет кухонными испарениями и затхлой дождевой водой. Нина немного запыхалась, поднявшись на третий – и последний – этаж. Две двери, но только на одной табличка с именем: «РЁННБЕРГ ДАЛИН». Кнопка звонка на ощупь сальная. Из квартиры доносится начало бетховенской «К Элизе».

Слышатся шаги. Пауза, и Нина предполагает, что на нее смотрят в глазок. Каждая проходящая секунда свидетельствует о сомнении того, кто стоит за дверью.

Наконец звякает дверная цепочка, затем щелкает замок, и дверь открывается.

Без косметики Юханне на вид лет двенадцать. На ней белый фланелевый халат, ногти на ногах покрашены в ярко-розовый цвет.

– Привет. Спасибо, что разрешила прийти.

Голос Нины эхом разносится по подъезду. Юханна зевает. Прислоняется к дверной коробке: