Долина забвения

Но как только вы зайдете в вестибюль, вся атмосфера династии Мин испарится. Под ногами у вас будет цветная мавританская керамическая плитка, а прямо перед вами — стена из красных бархатных портьер. И когда они распахнутся, вы перенесетесь во «Дворец небесного очарования», как называла его моя мать, — гранд-салон, созданный исключительно в западном стиле. Подобное можно встретить во всех лучших цветочных домах, но моя мать обладала безупречным чувством стиля и вместе с тем не боялась экспериментировать. Голые стены, среди которых в течение четырехсот лет гуляло эхо, она укрыла цветными гобеленами, появились толстые ковры, приглушающие звук, а сам салон наполнился низкими диванами, жесткими и мягкими кушетками и турецкими тахтами. На подставках для цветов стоят вазы с огромными, размером с детскую голову, пионами, а лампы на круглых чайных столиках заливают салон мягким янтарным светом закатного солнца с медовыми оттенками. Клиенты могут угоститься сигарами из хьюмидоров слоновой кости и сигаретами из шкатулок, украшенных филигранной перегородчатой эмалью. В мягких креслах настолько пышная набивка, что они принимают форму ягодиц людей, которые на них сидят. Некоторые предметы обстановки могут показаться китайцам весьма забавными. Например, на бело-голубых вазах, привезенных из Франции, изображены китайцы с лицами, похожими на Наполеона и Жозефину. Тяжелые портьеры из ангорской шерсти, закрывающие мозаичные окна, по низу окаймляют зеленые, красные и желтые кисти и тяжелая бахрома толщиной с палец — любимые игрушки Карлотты. Люстры и настенные канделябры освещают картины с крепко сложенными и румяными римскими богинями, которые резвятся вместе с такими же гротескными изображениями мускулистых белых коней. Я слышала, как китайцы обсуждают эти картины, полагая, что на них изображены сцены скотоложества.

По правой и левой сторонам гранд-салона расположены двери, ведущие в меньшие, более приватные помещения, а за ними простираются крытые галереи, по которым через внутренние дворики можно попасть в бывшую библиотеку ученого, его художественную мастерскую и семейный храм. Сейчас их переделали в залы, где бизнесмены могут организовать ужин для друзей и где утонченные куртизанки будут развлекать их чарующим пением.

В гранд-салоне мать устроила покрытую ковровой дорожкой лестницу с красными деревянными перилами, которая плавно поднимается к трем полукруглым, обитым бархатом балконам — такие же можно увидеть в опере. Они выходят на гранд-салон, и с них, пока Карлотта прогуливалась по балюстраде, я часто наблюдала за проходившими там праздничными вечерами.

Все веселье начиналось после захода солнца. Сквозь ночную тьму к дому прибывали рикши и кареты. Треснувшее Яйцо, наш привратник, помнил поименно всех, кто должен был приехать, и только им разрешал войти в особняк. С балкона я видела, как сквозь бархатные портьеры мужчины проходят в роскошную залу. Среди них сразу можно было отличить новичка. Обычно он с пораженным видом озирался вокруг, глядя, как китайцы и иностранцы приветствуют друг друга и вежливо беседуют. Здесь иностранец мог впервые увидеть куртизанок в естественной для них среде. Раньше он мог только мельком взглянуть на них, когда они прогуливались в экипажах по оживленным улицам, в дорогих мехах, модных шляпках. Но здесь они оказывались совсем рядом. Он мог, восхищенно улыбаясь, говорить с одной из них, при этом понимая, что касаться их ему не позволено. Я всегда радовалась, когда видела, как моя мать внушает благоговейный трепет мужчинам из разных миров. Она заставляла их онеметь от восторга в тот самый момент, когда они попадали в главную залу.

Наши куртизанки были самыми популярными и талантливыми среди всех первоклассных цветочных домов Шанхая: элегантные, соблазнительно скромные, дразняще неуловимые, они превосходно пели и декламировали стихи. Их называли «облачные красавицы». У каждой из них в имени было слово «облако», и оно обозначало дом, к которому принадлежала куртизанка. Когда они покидали его — выходили замуж, уходили в монастырь или меняли наш дом на другой, классом ниже, — слово «облако» исчезало из их имен. Мне было семь лет, когда вместе с нами в доме жили Розовое Облако, Воздушное Облако, Снежное Облако и моя любимица — Волшебное Облако. Они все были очень умны. Обычно девушки попадали к нам в дом в возрасте тринадцати-четырнадцати лет, а когда им исполнялось двадцать три — двадцать четыре, они его покидали.