Долина забвения

Annotation

Юная Вайолет считает себя настоящей американкой, хотя живет не в США, а в Шанхае начала XX века, где ее красавица-мать, у которой вечно нет времени на дочку, управляет заведением под названием «Тайный нефритовый путь» — «цветочным домом», обслуживающим как мужчин-китайцев, так и уроженцев Запада. Девочка, страдая от одиночества, дни напролет подсматривает за куртизанками, не зная, что ее ожидает такая же судьба, и мечтает узнать хоть что-нибудь о своем отце. Но исполнение этой мечты запускает цепь катастрофических событий. Мир Вайолет рушится, и она, взрослея и подчиняясь суровым обстоятельствам, вынуждена создавать новый. Настанет момент, и она сумеет понять свою мать…

Эми Тан

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Шанхай, 1905–1907 годы

Лулу

ГЛАВА ВТОРАЯ

Шанхай, 1912 год

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Шанхай, 1912 год

Волшебная Горлянка

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ Э

Шанхай, 1912 год

Репутация

Покровители и скряги

Иллюзии

Одежда

Случайности

Подготовка будуара

Четыре способа загубить свою карьеру

Подготовка вульвы

ГЛАВА ПЯТАЯ

Шанхай, август 1912 года

Ко мне вернулась неутоленная тоска

1915 год

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Шанхай, март 1918 года

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Шанхай, июнь 1918 года

Март 1919 года

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Шанхай, март 1919 года

Сентябрь 1922 года

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Шанхай, март 1925 года

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Из Шанхая в деревню Лунный Пруд, 1925 год

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Лунный Пруд, сентябрь 1925 года

@История о Руке Будды, рассказанная Помело

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

Сан-Франциско, 1897 год

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

Сан-Франциско, 1897 год

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

Шанхай, сентябрь 1897 года

Сан-Франциско, март 1912 года

Март 1914 года

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ

Между Рукой Будды и Шанхаем, июнь 1926 года

Октябрь 1926 года

Шанхай, 1929 год

Март 1939 года

БЛАГОДАРНОСТИ

notes

1

2

3

4

5

6

7

8

9

10

11

12

13

14

15

16

17

18

19

20

21

Эми Тан

Долина забвения

Посвящается родственным душам —

Кати Кэмен Голдмарк и Чжэну Цао

Годы — зыбучий песок, влекущий меня в неизвестность,

Проваливаются планы, рушатся строки и фразы,

идеи смеются и ускользают.

Только главная моя тема, героическая неистовая душа,

не ускользает,

Наше «я» не рухнет — ибо это есть истиннейшая идея, та,

что всего надежней.

От политики, от успехов, сражений, от жизни что

в конце концов остается?

Если видимости исчезают, что надежно,

кроме нашего «я»? Уолт Уитмен. «Годы — зыбучий песок»

ГЛАВА ПЕРВАЯ

ТАЙНЫЙ НЕФРИТОВЫЙ ПУТЬ

Шанхай, 1905–1907 годы

Вайолет

В семь лет мне было точно известно, кто я такая: я — настоящая, стопроцентная американка по происхождению, манерам и речи, а моя мать Лулу Минтерн — единственная белая женщина, которая содержит в Шанхае цветочный дом^[1] первого класса.

Мама назвала меня Вайолет в честь мелких цветов — фиалок: она их очень любила в детстве, когда жила в Сан-Франциско — городе, который я видела только на открытках. Со временем я возненавидела свое имя. Куртизанки произносили его как шанхайское слово «вие-ла» — так местные говорят, когда хотят от чего-то избавиться. «Вие-ла! Вие-ла!» — звучало везде, где бы я ни появлялась.

Мама взяла себе китайское имя Лулу Мими, похожее по звучанию на ее американское имя, и с тех пор заведение стало известно как «Дом Лулу Мими». Но западные клиенты знают его под английским названием, сложенным из значений иероглифов ее имени: «Тайный нефритовый путь». Не было другого цветочного дома, который обслуживал бы и китайских клиентов, и чужеземцев, многие из которых были богатейшими западными торговцами. Так мать довольно экстравагантным образом нарушала запреты обоих миров.

В цветочном доме матери для меня заключался весь мир. У меня не было друзей-ровесников — ни среди местных, ни среди маленьких американцев. Когда мне исполнилось шесть лет, мать отправила меня в Академию для девочек мисс Джуэлл. В ней было всего четырнадцать учениц, но все они оказались очень жестокими. Матери некоторых из них не хотели, чтобы я училась в Академии, и их дочери, сговорившись с остальными девочками, подстроили так, чтобы меня исключили. Они говорили, что я живу в «обители греха и порока», и что никто не должен даже прикасаться ко мне, чтобы моя грязь не пристала к ним. Они пожаловались учительнице, что я постоянно ругаюсь бранными словами, хотя я всего один раз сказала что-то подобное. Но сильнее всего оскорбила меня девочка постарше, с глупыми кудряшками. На третий день учебы, перед уроками, я шла по коридору, когда она быстрым шагом подошла ко мне и громко — так, чтобы ее слышали учительница и младшие девочки, — сказала:

— Ты разговаривала по-китайски с китайским попрошайкой, а значит, ты и сама китаянка!