Долина

У нее вдруг возникло безумное желание бегом проверить еще раз все окна и двери и удостовериться, что ни один ставень не болтается и ни одно окно не открылось. Но она сдержалась: никуда не побежала, а встала с постели так медленно, как только могла, и вышла в коридор. Неизвестно еще, кто из них двоих более чокнутый… Дойдя до темной гостиной, она зажгла свет, открыла одно за другим все три окна. Снаружи ветер выл, как на покойника, и в закрытые ставни барабанил дождь. Как она и ожидала, все было закрыто. Постепенно ее беспокойство утихало, стресс спадал. Блин, ну, мы с ним и парочка… Она вернулась в коридор, ведущий в их спальню, и по дороге заглянула в комнату Тео. А потом вернулась к себе и заснула, как младенец.

Вдруг она ощутила на щеке холодное дуновение. Холодное и сырое… Широко открыв глаза, она не шевелилась… Сердце пустилось в галоп.

Увиденное в спальне сына повергло ее в ужас. Освещаемая яркими вспышками молний, она, в отличие от других комнат, не утопала во мраке. Клетчатые занавески на открытых окнах трепал ветер, а дождь струями поливал деревянный пол. Ей сразу показалось, что мир ее семьи рухнул, разбился на мелкие кусочки. И все окружающее вдруг обрело вид пугающего, ирреального кошмара. Горло перехватило, стоило ей лишь взглянуть на кровать сына.

Кровать была пуста.

В следующую секунду она закричала.

Он стоял на пороге, голый по пояс, худой и бледный до синевы. В руке зажат автоматический пистолет.

Оружие он не привез с собой, а купил потом у оружейника. «Глок 19», 9 мм. По его словам, этому оружию он мог «доверить свою жизнь и жизнь всех, кого любил». Он объяснил, что оружие надежное, что оно прошло через руки многих служб безопасности, включая Группу вмешательства национальной жандармерии и полицейский спецназ. Однако присутствие в доме оружия ее беспокоило. Она знала, что защита защитой, но он порой помышлял о самоубийстве, и спрашивала себя, не повернет ли он однажды это оружие против себя. Или против них с сыном…

Но сейчас все это было так далеко.

– Тео исчез, – прошептала она почти беззвучно.

– Ты поискала в доме?

– Окно открыто…

– Обыщи весь дом… А я посмотрю на улице…

Она взглянула на пистолет с направленным вниз дулом.

– Положи пистолет, – умоляюще сказала она. – Он тебе не нужен, чтобы найти Тео. Он может случайно выстрелить… Твоему сыну одиннадцать лет, Вальтер. Он же не… террорист.

– Это для безопасности, – возразил он.

Она заглянула ему в лицо: худые щеки, запавшие глаза, длинный нос, красные губы, всклокоченная редкая бородка. «Божий человек, – подумала она, – Христос с пистолетом в руке»… Или Чарли Мэнсон в своей самой крупной и прекрасной роли. Но не такой слабак был Чарли Мэнсон, чтобы себя убивать, он на это дело подбивал других.

– Найди нашего сына, – умоляла она.

Он взглянул на нее, но в его глазах была пустота.

– Не волнуйся. Он не мог далеко уйти. Я его найду.

И он бегом бросился к черному ходу, нагнувшись вперед, шлепая босыми ногами по ковру, как дьявол из группы коммандос… И в эту секунду она поняла, что война сломала его окончательно.

Он выскочил под ливень, пижамные штаны еле держались на тощих бедрах, и припустил бегом вокруг шале, все время настороженно пригнувшись и утопая босыми ногами в мокрой траве.

– Тео! – кричал он. – Тео!

Он бежал, стиснув оружие, и ночь казалась ему такой враждебной, такой опасной. Он снова был там. В окружении врагов, притворных друзей и предателей, плетущих козни в ночи. Все они ненавидели ту жизнь, которой жил он, ненавидели нашу цивилизацию, наше богатство, нашу свободу… Он ждал, что вот-вот покажется один из этих мерзавцев, в черном тюрбане, с маленьким серебряным свитком сур Корана надо лбом, и начнет поливать дом из АК 47 и орать, что Аллах велик. Он выскочил на улицу, добежал до залитого дождем шоссе, позвал еще несколько раз и вернулся в дом.

– Ну что, нашла его? – резко спросил он жену.

– Нет! – ответила она. – Я звоню в полицию.

– Пропал мальчик, – объявил Ангард.

– Что?

Ирен слушала его разъяснения, а сознание ее все еще было там, во сне, среди кусочков сновидений. Ей снилось, что она при всех ласкала Жужку на танцполе: они целовались, и ее рука забралась под юбку подруги, между бедер, под зачарованными и завистливыми взглядами завсегдатаев клуба. Жужка тяжело дышала, вибрировала, как мотор, и постанывала, а Ирен чувствовала под пальцами ее влажную, горячую плоть. Она отогнала от себя этот сон. Жужка больше не могла танцевать. Но еще могла любить.

– Думаешь, это как-то связано…

– Я ничего не знаю.

– Сейчас еду.

Она отсоединилась, немного помедлила и набрала Мартена.

Он отозвался после первого гудка. Судя по голосу, он не спал. Она посмотрела на часы.

Было два часа ночи.

37

Свет мигалок на крышах полицейских машин разбудил соседей. Под дождем собралась маленькая группа зевак: кто успел одеться, кто выскочил в пижаме, домашних тапочках и наброшенном сверху халате. И все держали в руках мокрые зонтики.