Долгое отступление

Если в период классического индустриализма XIX–XX веков политэкономическая функция свободного времени состояла в воспроизводстве рабочей силы, восстановлении у наемных работников способности к труду, то в позднем индустриальном обществе не менее важным вопросом стало потребление. Капитал для своего развития и воспроизводства нуждается в потребителе не менее, чем в работнике. Увеличение свободного времени и оплаченные отпуска для работников позволяли расширять сферу услуг и сформировали условия для развития потребительского общества. При этом значение «экономики времени» для низов и для элиты общества всегда было принципиально разным. Если для трудящихся речь шла о праве на отдых (необходимый, как мы уже видели, и для воспроизводства самой возможности эксплуатации работника), то для элит с древнейших времен свободное время создавало возможность творчества, участия в гражданской жизни и управлении. Иными словами, социальный смысл времени у разных классов был принципиально разным. И в обществе с ограниченными ресурсами именно выделение некоторого количества людей, не обремененных заботой о выживании, создавало возможность для развития науки, культуры, искусств и совершенствования различных общественных практик.

Если под управлением понимать не просто механическое воспроизведение рутинных бюрократических функций, а творческую деятельность, направленную на взаимодействие с другими людьми, то, с одной стороны, именно свобода распоряжаться своим временем здесь становится важнейшим фактором успеха, а с другой стороны, правящие классы, хоть и обладали большим количеством часов для досуга, издревле жили в «гибком» режиме: ведь никто не может четко отделить, являются ли часы, проводимые, например, боссом компании в дорогом ресторане с партнерами по бизнесу, частью его свободного или рабочего времени.

Немецкий социолог Андреас Реквиц отмечает растущий разрыв между двумя типами работников, возникший в начале XXI века на рынке труда. С одной стороны, мы видим представителей новых креативных профессий, создающих уникальные и единственные в своем роде (сингулярные) продукты, которые должны удовлетворить растущую и тщательно стимулируемую в обществе потребность на индивидуализацию потребления (которое само превращается в способ проявить и доказать свою индивидуальность). Это креативный средний класс, обладающий не просто высокой квалификацией, но и определенными личностными характеристиками и возможностями, культурным капиталом и просто связями, позволяющими занимать данную нишу. Использование такого сотрудника предпринимателем не ограничивается его рабочим временем, поскольку и объектом эксплуатации и конкурентным преимуществом на рынке труда становится сама личность работника.

С другой стороны, мы видим «новый низший класс», который не только занят рутинной тяжелой работой, получая за это невысокую зарплату, но и испытывает постоянное культурное давление[207]. Его труд и личность обесцениваются на фоне всеобщей погони за индивидуальными достижениями. Причем часто представители этой группы непосредственно обслуживают ту же самую креативную экономику. «Таким образом, в креативной экономике сосуществуют друг с другом чрезвычайно успешные и престижные профессии с международной привлекательностью, профессиональные группы среднего класса со стандартными условиями труда, а также низкооплачиваемые трудовые отношения, обеспечивающие лишь нестабильную занятость»[208]. Таким образом, невозможность ограничить время труда определенным количеством часов проявляется и в нижней, и в верхней части социально-трудовой иерархии. Одни просто не могут разделить время работы и время, затрачиваемое на саморазвитие, а у других просто нет стабильной работы с нормированным временем.