Доктор Смерть

«Шла бы ты в другое место», подумал Кирилл, не любивший чрезмерно проникнутых пациентов. У любой медали, как известно, две стороны, а чрезмерность эмоций – первый признак истероидного типа личности. Сегодня мы проникнуты и все представляется нам в шоколадном мармеладе, а завтра маятник качнется в обратную сторону и начнут сыпаться жалобы во все инстанции. Плавали – знаем! И еще был у Кирилла один тайный пунктик, о которым он никому не рассказывал. После того, как его отлупила в третьем классе одноклассница Лилька Прокопец, он не испытывал симпатии к женщинам, превосходившим его ростом. А, если уж говорить начистоту, испытывал к ним стойкую бессознательную антипатию. Понимал, что неправ, но все же испытывал. Клубоцкая же была сантиметров на десять выше Кирилла – классическая дылда-каланча. Фигура сугубо мужская – широкие плечи, узкие бедра, слабый намек на бюст и кривоватые ноги. Лицо невыразительное, блеклое, только нос выдающийся, из тех, про которые говорят: «на семерых рос, да одному достался». Но при таких данных Клубоцкая явно считала себя обворожительной чаровницей, поскольку кокетничала с Кириллом напропалую – бросала взгляды, один многозначительнее другого, томно облизывала губы кончиком языка, на прощанье посылала воздушные поцелуи и на каждом приеме жаловалась на боли в животе. Прощупав ее живот три раза (и, разумеется, не обнаружив ничего тревожного), Кирилл выписал направление на магнитно-резонансную томографию, которую Клубоцкая делать не стала. Сказала, что рукам врача она доверяет больше, чем какому-то там магниту. Ясное дело, живые руки доставляют больше приятных ощущений, чем магнитное поле высокого напряжения.

По мнению Кирилла все проблемы Клубоцкой происходили от курения и мнительности. Она, конечно же, рассказывала, что курит мало – не более пяти-шести сигарет в день, причем не взатяжку, но на каждом приеме от нее разило свежим табачным духом и в легких постоянно посвистывало. Врачам положено проговаривать пациентам прописные истины, а то вдруг сорокалетняя женщина не знает, что курение вредит здоровью, хотя об этом написано на каждой пачке сигарет? Поэтому в первую же встречу Кирилл сказал Клубоцкой, что курить вредно, обрисовал фатальные последствия, порекомендовал как можно скорее отказаться от этой привычки и сделал об этом запись в ее амбулаторной карте. Клубоцкая клятвенно заверила, что бросит курить с понедельника, но благоразумно не уточнила с какого именно.

После отсидки Клубоцкая нигде не работала, но деньги у нее водились (небось, не только партнеру по бизнесу что-то к рукам прилипло) и высокие цены, установленные Ростиславом Германовичем, ее не пугали. Главное, что ей нравились клиника и лечащий врач Антипов. Кирилл не считал себя лечащим врачом Клубоцкой, потому что ею больше занимались невропатолог и эндокринолог, но сама она решила так и являлась к Кириллу в каждое посещение клиники. Даже если кровь на анализ придет сдавать, то все равно заглянет, пожалуется на то, что сегодня ей особенно плохо, попросит измерить давление и уйдет довольная. Главное, не позволять ей ударяться в воспоминания – заведется, как минимум, на час.

В последний свой визит Клубоцкая застала Кирилла на выходе из кабинета. Увидев ее кислую физиономию, Кирилл мысленно чертыхнулся – принесла же нелегкая так невовремя! Он собрался уйти на четверть часа раньше (при отсутствии пациентов такое дозволялось) для того, чтобы встретить на вокзале родителей, пожелавших провести предстоящие выходные в столице. Разумеется, родители преспокойно доехали бы до гостиницы на такси, но нужно было проявить заботу и уважение. Мать и без того уже несколько раз говорила, словно бы в шутку, что женатый сын совсем их забыл. Опять же, правила хорошего тона требовали пригласить родителей к себе. Они все равно поедут в гостиницу, но предложить надо обязательно. Короче говоря, следовало «соблюсти политес». И Боже упаси опоздать! В момент прибытия поезда нужно стоять на перроне, желательно – с букетом маминых любимых белых роз.

– Вы уходите, Кирилл Мартынович?! – голосом, преисполненным отчаяния, спросила Клубоцкая. – Ах, я так к вам спешила! Но эти проклятые пробки… Я только на минуточку!

«Знаю я твою минуточку, – тоскливо подумал Кирилл. – Хорошо бы в двадцать минут уложиться».

Небольшой запас времени у него, предусмотрительного человека, имелся. В крайнем случае можно будет обойтись без цветов. Лучше совсем ничего, нежели купленный впопыхах букет – мать любила совершенство во всем.

– То, что вы назначили, Кирилл Мартынович, мне совсем не пошло, – объявила Клубоцкая, картинно упав (именно, что упав, а не сев) на стул. – Он эгалотрила меня тошнит, а пардогол вызывает беспокойство. Я сначала перестала принимать его на ночь, потому что после него до утра заснуть не могла, а потом вообще от него отказалась. И вчера снова грудь заложило – полчаса ни вдохнуть, ни выдохнуть не могла.