Доктор Проктор и конец света (как бы)

— План колоссальный. — Профессор выпрямился, набрал побольше воздуха и прокричал: — ПЛАН, ДАМЫ И ГОСПОДА, СОСТОИТ В ТОМ, ЧТОБЫ… — Потом наклонился к Лисе: — Какую песню и почему?

— Скажи им то, что я сказала.

Доктор Проктор опять поднялся и крикнул:

— СОБРАТЬ ОРКЕСТР И ВЫУЧИТЬ ОДНУ ПЕСНЮ!

Толпа, услышав такое, оторопело замерла. Потом разразилась смехом. Мадсен откашлялся и поправил свои темные очки:

— Спокойно, народ. Это ведь дело серьезное. Дирижировать буду я!

— А это что еще за идиот в генеральском мундире?

— Он слепой? — спросил папу один мальчик.

Снова смех.

— О какой такой, черт возьми, песне вы говорите? — крикнула мама Булле.

— О какой песне? — тихо повторил Проктор, обращаясь к Лисе.

— О песне поп-группы, — сказала Лисе и посмотрела в сторону востока.

Похоже, на самом черном краю ночного неба уже появилась розовая полоса.

— ПЕСНЯ ОДНОЙ ПОП-ГРУППЫ! — крикнул доктор Проктор собравшимся.

Те в ответ расхохотались громче прежнего. Госпожа Тране, стоявшая в первом ряду, сказала сквозь икоту и слезы на глазах:

— Вы сбрендили. Не думаете же вы, что песня поп-группы предотвратит конец света?

— Кто с нами? — крикнул доктор Проктор.

Лисе переводила взгляд с одного лица в толпе на другое, но все только качали головами. И тут в задних рядах началось какое-то движение. Лисе увидела, что к ящику с грушами пробиваются две девочки. Одна несла большую тубу, стекла ее очков были заклеены пластырем. Конечно, это была Янне. Но другая-то кто? Бледная, с испуганным лицом, с обритой головы свисают жидкие клочья волос…

— Беатрис? — недоверчиво спросила Лисе. Она едва узнала в этой ссутулившейся девочке первую красавицу класса. — Что с тобой случилось?

Беатрис прошелестела сдавленным шепотом:

— Когда король разгипнотизировал всех наших девочек, они пришли ко мне домой и сказали, что я как бы обманула их, заставив участвовать в движении «Норвежская молодежь». Они вытащили меня на улицу и сделали вот это. — Она показала на свою голову.

— Бедняжка! — с ужасом сказала Лисе.

— Мне так стыдно за все глупости и гадости, которые я натворила. — Беатрис шмыгнула носом, глаза ее были полны слез. — Можно мне играть в вашем оркестре? Пожалуйста!

Лисе посмотрела на Мадсена, тот незаметно кивнул.

— Мы, — сказала Лисе, — берем всех желающих. Ты поняла, Беатрис?

Беатрис нервно сглотнула, опустив глаза, и кивнула. Лисе положила руку на плечо девочки, которая совсем недавно была самой красивой в классе:

— А саксофон у тебя с собой?

Беатрис подняла голову, улыбнулась сквозь слезы и вскинула кофр с инструментом.

— Эй! — крикнул кто-то из толпы. — Вы не ответили на вопрос. Разве песня поп-группы может отменить конец света?

Лисе посмотрела на доктора Проктора, фрекен Стробе и Мадсена. Потом все четверо повернулись к собравшимся и хором ответили:

— Может!

Глава 28 Вафельное тесто и перелетная птичка

Сомнений больше не было. Близился рассвет. Солнцу, похоже, стало любопытно, что же происходит в самом малом из больших городов. Оно выглянуло из-за горизонта и заметило в служебном дворе заснеженного дворцового парка какое-то оживление. Тогда солнце поднялось еще немного, чтобы рассмотреть получше, и посветило прямо в лицо маленького веснушчатого мальчика. Он стоял во дворе, рядом с его лицом маячило еще одно, зеленоватое. Обладатель зеленоватой физиономии морщился. Вокруг выстроились солдаты, а прямо перед мальчиком и его зеленоватым товарищем стоял огромный блестящий аппарат, который солнце — не придумав ничего лучше — решило считать вафельницей, только непомерно большой.

И солнце стало подпевать песне, разносившейся этим утром над служебным двором дворца:

Вотелу, куднот искейп ифай воне ту…

Булле почувствовал на лице тепло, когда солнце поднялось над каменной стеной.

— Кажется, весна в этом году пришла очень ра-но, — сказал он и закрыл глаза.

— Да, после такой весны обычно бывает необыкновенно хорошее лето, — хмыкнул Грегор и пошевелил руками в наручниках за спиной.

Булле вдруг почувствовал кожей волну жара.

— По-настоящему горячее солнце, — сказал он, не открывая глаз.

— Тепло идет не от солнца, — тихо сказал Грегор.

Булле открыл глаза. Он стоял на стуле, а напротив была установлена вафельница. Оказывается, ее пасть распахнулась и теперь смотрела ему прямо в лицо. Потрескивал жир, стекающий с решетки.

— Вы не надо бояться, — прозвучал сзади голос.

Они обернулись. Йодольф Шталер стоял за ними в облике Халлвара Теноресена, в зеленой форме и фуражке с красным околышем.

— Есть международный правила обращения с военнопленный. И там говорийт, вафельницы можно использовайт только для вафля. Я, Йодольф Шталер, очень строго соблюдайт этот правила. Поэтому вас нельзя просто так взять и бросайт вафельница…

У солдат вырвался вздох облегчения, кто-то дрожащим голосом пролепетал:

— Слава богу…

— Кто сказайт? — прорычал Йодольф, обернувшись к строю.

Все солдаты стояли, вытянувшись по стойке «смирно» и глядя прямо перед собой, не шевеля ни единым волоском, даже в носу.

— Кто-то возражайт? — крикнул Йодольф.

Никто не ответил.