— Пил, кашлял, спал… всё как обычно, — ответил Холидей. — А ты?
— Главным образом восхищался тем, что в городе наворотили твои дружки: электрическое освещение по ночам, дилижансы без коней и латунь, всюду латунь!
— Да уж, над городом они основательно потрудились, — согласился Холидей.
— Самое лучшее, что они сотворили — металлические шлюхи! — восторженно сказал Кид. — Знаешь, — доверительно произнёс он, — шлюхи вроде обо всём слышали и всё перепробовали, однако есть вещи, о которых я просить раньше стеснялся. Другое дело — машина! В «Тигрице» я от души поразвлёкся!
— Очень рад за тебя, — ответил Холидей, думая про себя: когда уже чёртова комната перестанет вращаться?!
— Говорят, ты раньше прямо жил в том борделе, — продолжал Кид. — Это правда?
— Правда.
— Ты занимался этим с тремя металлическими шлюхами за раз?
— И с одной не делал этого.
— Почему? — поражённо уставился на него Кид.
— Тебе вообще сказали, почему я жил в борделе?
— Из-за маман?
Холидей едва заметно кивнул.
— Кейт Элдер.
— Большеносая Кейт. Наслышан о ней. Говорят, она вытащила тебя из тюряги.
— Один раз, несколько лет назад, — уточнил Холидей. — Тогда же Кейт решила, что поступив так, обязала меня к этакой матримониальной верности.
— Опять мудрёное словцо? — скривился Кид.
— Кейт решила, что раз уж она добровольно спасла меня из заключения, то я больше не имею права касаться другой женщины, даже металлической, — Холидей пожал плечами. — Вот я и не касался.
— Ты же Док Холидей! — напомнил Кид.
— Зато она — Кейт Элдер. Она могла бы выбить дурь из нас обоих, одновременно.
— Баба? — презрительно фыркнул Кид.
— В Тумстоуне хрупкие цветочки не выживают.
— Хорошо, что я в детстве не равнялся на тебя.
— Так ты ещё и не вырос, — заметил Холидей. — Чисто из любопытства спрошу: кто был твоим героем?
— Джордж Армстронг Кастер.
— Он вроде вляпался в неприятности в Литтл-Бигхорн пару лет назад?
— Ушёл с оружием в руках, — ответил Кид.
— Ты ведь этого сам не видел, да?
— И так знаю, что это правда, — гневно заявил Кид. — Сиу пленных не берут. А кто, — пристально взглянул он на Холидея, — был твоим героем?
— Гиппократ.
— Это человек или водяное животное? — спросил Кид и самодовольно усмехнулся.
— Так, европеец, — ответил Холидей. — Опережая следующий вопрос, скажу: он не больно-то умел стрелять.
— Какой же он тогда герой?
«Гиппократ хотя бы не разорял деревни сиу», — подумал Холидей, а вслух произнёс:
— Ты в городе надолго?
— Не знаю, — ответил Кид. — На днях думаю вернуться в округ Линкольн. У меня там друзья остались… И, — помрачнев, добавил он, — тот, по ком пули плачут, Пэт Гаррет. Ты сам не думаешь туда вернуться или был в Линкольне проездом?
— Местечко показалось мне вполне милым, — сказал Холидей. — Думаю, как-нибудь на днях загляну туда ещё разок.
— Если приедешь — буду рад показать тебе там всё.
— Ловлю на слове.
Официант тем временем принёс большое блюдо жареных яиц. У Холидея, ожидавшего, что от одного только вида яичницы и её запаха его начнёт мутить, голод разыгрался пуще прежнего. Дантист забрал примерно треть яиц к себе на тарелку.
— Не возражаешь, если я доем остальное? — спросил Кид.
— Угощайся, — ответил Холидей. — Ты ведь у нас молодой растущий организм.
— Знаешь, ты — единственный, кто может дразнить меня, не получив при этом пулю в лоб.
— Я так и так её не получу, — улыбнулся Холидей.
— Точно, — рассмеялся Кид, — я и забыл. Но ты меня понял.
— Ну да, понял: ты убиваешь людей за то, что они тебя дразнят.
— К людям надо относиться с уважением, — заявил Кид. — Ты доказал это в корале «О-Кей».
— При чём здесь уважение? Не понимаю…
— А-а, значит, я был прав, — сказал Кид. — Ты сдерживался до последнего.
— В каком смысле? — озадаченно нахмурился Холидей.
— Вчера я наведался в переулок, где всё произошло. Осмотрелся и сразу всё понял.
— Зато я тебя по-прежнему не понимаю.
— В таком узком месте промахнуться трудно: пять человек, пять выстрелов, самое большее пять секунд — и всё. Я думаю, ты держался в стороне, пока не понял, что Эрпов вот-вот перестреляют.
— Думаешь, ты смог бы всех пятерых положить за пять секунд?
— Отчего нет? — спросил Кид. — Говорю тебе: с такого расстояния не промахнуться.
— От выстрелов было много дыма, — сказал Холидей. — Один из братьев Маклори укрылся за лошадью, Айк Клэнтон бежал прочь во весь опор. Они не стояли на месте как мишени, они сами стреляли в нас. Верджа и Моргана достало в первые пять или шесть секунд.
— Если ты бы стрелял с самого начала, спас бы их.
— Их не убили, только ранили.
— Жаль, меня там не было, — повторил Кид.
— Почему?
— Это ведь самая знаменитая перестрелка. Хотелось бы стать её частью.
— Билли Клэнтон и братья Маклори стали её частью. Вряд ли они с тобой согласились бы.
Кид расхохотался в голос.
— Мне по душе твоё чувство юмора, Док!
— Да я вроде не шучу…
— Оттого ещё смешнее, — сказал Кид, и Холидей задумался: что же тогда, по мнению этого юноши, можно считать смешным?