Немного поправив свой наряд, профессор сообщает, что это смотря по обстоятельствам. — Это может быть кто угодно. Патриарх. Император. По обстоятельствам. Королева может отвесить реверанс даже мусорщику, если он только что уберёг её кроху-внука от падения с причала… — Уровень вина снова понижается, для его поднятия добавляется ещё, не очень много. — Насколько глубоко эта королева поклонилась?
Бруто оглядывает низкий притон и что-то в его взгляде заставляет всех прятать глаза. Затем он, весьма торжественно, исполняет реверанс перед воспалёнными глазами профессора.
— Это глубоко, а?
— О да.
— Лишь собрату-монарху. Отчего бы?….
По длинной лестнице стучат топочут башмаки; входит Пишто-Авар, отзывает Бруто в сторонку. — Я проследил, шеф. В Виндзор-Лидо —
Но, вместо ответа, шеф задаёт свой собственный вопрос. — Эй, профессор, что значит, если король путешествует, типа, в виде графа?
Профессор вновь таращится в свою чарку; прозревает, что она пуста; вынужденно поднимает взгляд. Его лицо перестаёт быть совершенно пустым; на нём появляется слабая мысль. — Это значит, что он путешествует инкогнито,
Позже профессор, выведенный вином из ступора, продолжает обсуждение:
— Похитить короля и удерживать его ради выкупа. Да ведь так
— Делали-делали! Разве французы не захватили прежнего короля Скифии и не удерживали его ради выкупа, ещё во времена Бонапарта?
— О да… но у французов была армия. Мы же такое не провернём, мы такое не…
— Мы такое не осилим.
— Мы не осилим. Точно…
Они таращатся друг на друга блестящими глазами; рты разинуты, молчание.
— Может, это значит, что мы развернёмся.
— О да… — Тишина.
— Может, это значит дукаты вёдрами.
—
Затем…
— Лишь один человек может сделать это.
— О да… ээ, значит, кто?
Свистящий выдох. — Значит, кто? Значит Бустремович. Значит, вот кто.
— Бустремович! О да….
Два молодых человека продолжают прогулку. Белла, конечно — не Париж, но, тоже намного больше Сент-Бригидсгарта. И в ней встречается намного больше народов. Здесь можно было увидеть мужчин и женщин, чьи наряды и манеры напоминали, как минимум, Париж — или хотя бы Брюссель. Тут попадались мелкие фермеры с Готского Нагорья, в сапогах и мешковатых штанах, там пара Понизовских гусаров с чёрными киверами, кучка гуртовщиков в характерных вышитых жилетах Попошки-Георгиу, горные цыганки в цветастых шалях, речные татары, нарядившиеся в разноцветные кафтаны, баржевики с кольцами в грязных ушах, аварцы в низких шляпах с узкими полями и расшитыми лентами…
— …и, — спросил граф Кальмар, — разумеется, кроме ваших обязанностей, как придворного служителя, чем вы занимаетесь?
Юный корнет хихикнул. — «Занимаюсь»? С чего бы мне чем-то
С толикой укоризны и толикой тоски Магнус заметил: — Английские зимы — как тропики, по сравнению с нашими, на Крайнем Северо-Западе. У нас зимой идёт не дождь, а снег. Так вот. А ещё?….
Ещё корнет Эстерхази играл в карты и бильярд. У него был конь — иногда два. Он посещал мюзик-холлы, а. по сезонам, и оперу. Время от времени он навещал дам. Нет, какой-то одной определённой дамы не было. — Боюсь, такая жизнь выглядит довольно бестолково.