Доктор Данилов в ковидной больнице

— Событие чрезвычайное и, что хуже всего, резонансное, — начала Ольга Никитична. — Сегодня из шестого отделения, после совместного осмотра заведующей Лахвич и дежурным врачом Корсун, была выписана домой пациентка Скурмажинская Анна Анатольевна, сорока пяти лет, поступившая позавчера по направлению терапевта второй городской поликлиники с подозрением на двустороннюю коронавирусную пневмонию. Диагноз при выписке: «Хроническая обструктивная болезнь легких, преимущественно бронхитический тип, категория «бэ», фаза обострения». В тринадцать сорок Скурмажинская была отправлена домой, по месту прописки, на социальном такси. Что именно произошло, мне неизвестно, но в четырнадцать сорок пять на «скорую» поступил вызов по адресу: Фруктовая улица, дом одиннадцать, лавочка у третьего подъезда. Это, коллеги, дом, в котором жила Скурмажинская. Повод к вызову — женщина пятьдесят лет, без сознания. Приехавшая бригада констатировала смерть и увезла тело в морг. В сумке была найдена выписка из нашей больницы, поэтому о случившемся сразу же сообщили мне. Смерть во дворе жилого дома средь бела дня, скорая, полиция… Разумеется все сразу же попало в интернет. Сын покойной уже успел дать интервью журналистам. По его словам, он ничего не знал о том, что мать сегодня выписали из больницы. Пришел домой во время перерыва, чтобы пообедать, он сантехник в тамошнем ЖЭКе, и узнал от соседей печальную новость. Из департамента мне по этому поводу пока еще не звонили, но можно не сомневаться, что позвонят еще сегодня. А журналисты просто замучили звонками. У меня пока все. Полина Дмитриевна, прошу вас!

— Ну за что мне такое наказание! — начала Лахвич. — То одна из окна выпрыгнет, то другая возле подъезда помрет!

— Давайте без эмоций! — одернула ее начмед. — К делу. Что вы ей сделали?

— Да как обычно, Ольга Никитична — общий и биохимический анализ, анализ мочи, мазки взяли, мокроту тоже на исследование отправили, кардиограмму и томографию. Томография показала хронический бронхит и ничего больше. Я вообще не понимаю, с какого перепугу врач поликлиники сочла нужным ее госпитализировать. Кашель? Если с пятнадцати лет по пачке в день выкуривать, то кашель непременно будет…

— Хотелось бы узнать жалобы при поступлении, — вмешался заведующий третьим реанимационным отделением Домашевич.

Домашевич всюду лез с вопросами, которые казались ему умными — показывал себя с лучшей стороны перед начальством.

— Кашель с мокротой, слабость, субфебрильная температура по вечерам в течение трех последних дней.

— Слабость? — переспросил Домашевич.

— Да — слабость! — огрызнулась Лахвич. — И не стройте из себя самого умного, Станислав Рудольфович! Если бы вы пили так, как она, у вас тоже была бы слабость!

— Алкогольного опьянения при поступлении не выставляли, — заметила начмед.

— Не выставляли, — кивнула Лахвич. — Но вид у нее был соответствующий и она не отрицала, что систематически злоупотребляла спиртным. С ее слов — одну-две бутылки пива вечером, но лицо говорило другое…

«Что сказал пациент, умножай на три», вспомнил Данилов старое правило наркологов.

— Поставьте себя на мое место, — продолжала Лахвич. — Отделение забито под завязку, еще чуть-чуть и начнем коридоры закладывать…

— Я вам заложу! — главный врач включил свою видеокамеру и появился на экране. — Вот только попробуйте кто-нибудь положить в коридоре хотя бы одного больного! Уволю с таким шумом, что придется сортиры на вокзале мыть, потому что больше никуда не возьмут. Говорил же вам сто раз — ставьте дополнительные кровати в палаты, но ни в коем случае не в коридор! Что, забыли, в какой больнице работаете?!

Изображение разгневанной физиономии главного врача исчезло.

— Меня интересует другое, — сказал заместитель главного врача по организационно-методической работе Яковлев. — Почему ее оставили у подъезда и почему сын был не в курсе насчет выписки?

— У подъезда ее оставили потому что социальное такси ходячих до квартир не доводит! — ответила Лахвич. — А с сыном нам незачем было созваниваться, потому что у нее были ключи от дома. Я сама их видела! Ей надо было просто подняться в свою квартиру…

— И умереть там! — сказала главная медсестра Цыпышева, бывшая с Лахвич в натянутых отношениях.

— Да! — голос Лахвич задрожал. — Именно так! Если бы она умерла дома, столько шума бы не было.

— Но неприятные последствия все равно были бы, — назидательным тоном сказала Ольга Никитична. — Когда человек умирает сразу же по возвращении из больницы, это всегда вызывает вопросы. Ладно, давайте не будем копаться в деталях, это все равно ничего не изменит. Полина Дмитриевна, как по-вашему, что может дать вскрытие?