Доктор Данилов в ковидной больнице

И попробуй только кто вякни, в смысле — попытайся выразить недовольство. Искусство увольнения по инициативе администрации в Двух Крендельках освоено на высочайшем уровне. «Мама дорогая» сказать не успеешь, как вылетишь на улицу впереди собственного визга. А потом нигде в Москве на работу не устроишься, ну разве что кассиром в супермаркет (туда же всех без разбору берут).

Мне часто пишут в личку: «дорогой наш Юлиан, ну почему же вы продолжаете работать в Двух Крендельках, почему не найдете себе лучшего места?». Эх… Нашел бы — давно ушел бы, да что-то вот не нахожу. Ладно, давайте не будем о грустном. Вот вам анекдот в одну фразу: «Если школы будут закрыты долго, родители найдут вакцину от коронавируса раньше ученых».

Берегите себя, кукусики мои несравненные и не забывайте, пребывая на карантине, периодически примерять джинсы, ибо пижамы коварны.

С вами был я, ваш светоч.

До новых встреч!».

Глава шестая Одноколейный разум

— Иваньшин мужик неплохой и врач толковый, только в паре с ним никто дежурить не хотел, — рассказывала доктор Макаровская доктору Семеновой и ординатору-невропатологу Гаджиарсланову. — Более того, несколько дежурств подряд в паре с ним считались наказанием. Виноградова так народ и пугала: «Смотрите у меня, а то до конца года будете с Иваньшиным дежурить!».

Данилов, заглянувший в «чистую» ординаторскую в поисках доктора Пак, задержался послушать очередную байку, до которых Макаровская была великая охотница.

— Дело в том, что Иваньшин в редкие минуты затишья звонил в отдел госпитализации, где у него все диспетчеры были знакомыми, и просил прислать ему что-нибудь сложное, настоящий отек легких или трансмуральный инфаркт, а то скучно что-то стало…

— Ну это нормально, — вставил Гаджиарсланов. — Врачу практика нужна.

На Гаджиарсланова Данилов нарадоваться не мог — вот все бы приданные врачи были бы такими. Будучи невропатологом, Гаджиарсланов реанимационными навыками особо не владел, но быстро всему научился под руководством старших товарищей. Если у человека есть желание, все остальное приложится. Три-четыре дежурства — и трубки в трахею вставляться сразу станут, и катетеры в вену входить сразу будут, и плевральную пункцию можно будет самостоятельно проводить.

— Али, я тебя умоляю! — скривилась Макаровская. — Какая, к чертям, практика, ее и так до кучи. Врачу нужно с дежурства живым уйти, а не уползать полудохлым. Погоди, вспомнишь еще мои слова. Иваньшин же не только себе жизнь осложнял, но и всей смене. В отделе госпитализации запомнят, что доктор Иваньшин из кардиореанимации восемьдесят восьмой больницы просит тяжелых пациентов, и пришлют не одного, а целых пять! В результате вся смена выматывалась вусмерть. Настал день, и сотрудники поставили Виноградовой ультиматум — или Иваньшина убираете, или мы все уходим. Виноградова пошла к главному. Тот спросил: «Есть за что уволить?», а она отвечает: «Совсем не за что. Идеальный сотрудник, хоть и идиот. Работает хорошо, не опаздывает и не прогуливает, на дежурствах пьет только чай, со всеми вежлив и деньги не вымогает…

— Такого можно убрать только через повышение, — сказал Данилов. — Другого выхода нет.

— Владимир Александрович! — Макаровская укоризненно посмотрела на заведующего отделением. — Ну что это такое? Весь рассказ мне испортили, концовку смяли. Никакого удовольствия. А я собиралась еще историю про кровавую руку рассказать, но теперь не расскажу.

— Каюсь, Арина Егоровна, — улыбнулся Данилов. — И прошу наказать только меня одного, потому что Марина Георгиевна и Али Гафарович не должны расплачиваться за чужие грехи. Я ухожу, а вы рассказывайте. Кровавая рука — это же так интересно!