Дойти до перевала

Не пронесло — у кладбища, расположенного на въезде в город, дорогу им преградил тяжёлый трёхосный армейский грузовик «татра». И лишь только «хорьх» разведчиков остановился — из-за ограды кладбища, из-за «татры» и из дворов первых домиков городка высыпало десятка два военных в таких же, как и у разведчиков, оливковых мундирах бывшей чехословацкой армии, с винтовками и ручными пулеметами наизготовку. И самое скверное в этом было то, что у всех этих, одетых почти так же, как разведчики Савушкина, военных, глядящих на «хорьх» крайне неприязненно, и вдобавок — через прорези прицелов — на рукавах были красные повязки…

Глава вторая

В которой капитан Савушкин понимает, что иногда всего три буквы бывают важнее тысячи слов…

— Три дня прошло! Товарищ капитан, мы будем что-то делать? — Лейтенант с надеждой посмотрел на Савушкина.

— Будем. Как только к тому представится случай. Вот сейчас — что ты предлагаешь? — Капитан иронично глянул на своего заместителя.

— Ну… не знаю. Объявим им, что мы на их стороне, фамилии, те, что в радиограмме Баранова были, озвучим…. Скажем, чтобы они нас отпустили, мы свои!

Савушкин кивнул.

— Гениально. Кому ты это предлагаешь объявить? Часовым у дверей? Они ни по-русски, ни по-немецки не понимают, один капрал, что еду развозит, может пару слов немецких связать, да и то… Ты силён в словацком?

Лейтенант растерянно посмотрел на своего командира.

— Не очень…. Хотя, пока сюда вели — пару слов разобрал. Славянский ж язык…

Савушкин хмыкнул.

— Ото ж, как говорит Костенко. Пару слов… Вдобавок ребята наши — в другой камере. А показания наши должны быть согласованными — чтобы нам поверили. И вдобавок… — И капитан тяжело вздохнул.

— Возможность предательства? — Продолжил за него лейтенант.

— Она. Сколько ты насчитал солдат, пока нас от кладбища к этой казарме тащили?

— Человек сто пятьдесят, не меньше…

— И все они тоже видели нас. И все знают, что три дня назад на северной окраине Скалите были задержаны немцы из организации Тодта — судьбу которых должен будет решить кто-то поглавней, кого, как я понимаю, мы тут и ждём. Если мы объявим себя русскими разведчиками — какие шансы на то, что информация эта в сей же час не достигнет немецких ушей? Более чем уверенные. И всё, надо будет сворачивать шарманку. А мы ни о каких немецких частях, кроме того восемьдесят пятого полка танковой дивизии «Татра», что в Венгерской Горке встретили — ничего доложить не можем.

— И поэтому?

— И поэтому ждём, пока представится случай отсюда удрать по-тихому. Чтоб без стрельбы и краха нашей легенды…

Тут окошко в двери скрипнуло, сдвинулось в сторону — и в образовавшееся отверстие просунулось загорелое лицо чатара Фарника, с которым Савушкин с Котёночкиным успели уже познакомится.

— Pánove dôstojníci, obed![15] — И продублировал это же на том языке, который считал немецким: — Герре официре, миттаг эссен, битте!

— Опять капустняк… — Проворчал Котёночкин.

Савушкин пожал плечами.

— Кормят — уже хорошо, к тому же на второе, глянь — кнедлики с кислой капустой и подливкой; вполне себе приличный обед. Не привередничайте, герр обер-лейтенант, жрите, что дают. — И улыбнулся.

На несколько минут в камере — хотя, если говорить честно, помещение это, судя по всему, раньше было обычной армейской гауптвахтой, по необходимости сделавшейся тюремным узилищем — воцарилась тишина. Первым её нарушил лейтенант, старательно облизавший свою ложку и отодвинувший в сторону судок, в котором только что был гуляш с кнедликами.

— Товарищ капитан, но всё же, как вы думаете, мы тут в каком статусе?

Савушкин хмыкнул.

— Чёрт его знает. Може, и военнопленные хотя Словакия с Рейхом формально не воюет. Если не принимать во внимание, что этот батальон на стороне восставших, то мы с ними вообще союзники, но то такое… Интернированные, разве что? — Подумав, добавил: — А тебе что за печаль? У нас статус простой — мы разоружены и помещены под стражу, что препятствует выполнению нашей задачи, а значит — нам этот статус надо менять. По возможности.

— Да это понятно… А что они дальше с нами будут делать?

— Они, похоже, и сами не знают…. Могут шлёпнуть. Могут отпустить. Третьего варианта нет — держать им нас негде, не сегодня-завтра наши с тобой псевдо-соплеменники устроят этим славным ребятам небольшой конец света…. Это они умеют. Вспомни Варшаву…

Лейтенант кивнул.

— Помню. Особенно Охоту…

Тут замок в двери заскрежетал, громко щёлкнул — и дверь, ржаво скрипя, отворилась. На пороге возник доселе незнакомый разведчикам словацкий военный, судя по золотым звёздочкам на петлицах — офицер.

— Páni dôstojníci, prosím nasledujte ma.[16] — Были его первыми словами. Затем, спохватившись, поручик — а одна звёздочка означала именно это звание — добавил: — Ich hoffe du verstehst slowakisch…[17] — И, махнув рукой в коридор, бросил: — Bitte!