Дойти до перевала

— В прямом. Поезд прошёл где-то километров шесть — и въехал на какую-то большую станцию. Вагоны, вагоны, воинские эшелоны, пассажирские, народ мельтешит по путям, обходчики, грузчики, солдаты — в общем, не вылезти нам из вагона, хоть ты плачь. Решили ночи дожидаться — да оказалось без толку. Станция Превидза, как я по карте вычислил, узловая, фонари горят, как в мирное время — ну а чего им опасаться, глубокий тыл! — в общем, и ночью там выйти не удалось. На соседних путях воинский эшелон стал, платформы с тягачами артиллерийскими, у каждой — часовой. Ну куда тут вылазить? А наш эшелон стоит. Никуда не едет… Попали, как кур в ощип, в общем… Утром в среду — как раз Костенко дежурил — тронулись куда-то. Понятно, мы наготове, мало ли что… Оказалось — под загрузку. На элеватор наш эшелон подали. Мешки с мукой, целые терриконы… Неплохо так немцы словаков доят, в один вагон сорок тонн входит, а под погрузку стало их пятьдесят… Одним махом в Рейх две тысячи тонн пшеничной муки…В общем, решили мы с Костенко — раз уж нам так судьба распорядилась, то не допустим мы этого. А мука… Сам понимаешь. Грузчики все белые, вагоны — соответственно… Ну и мы под сурдинку — винтовки оставили в вагоне, только Женя рацию спрятал под перронным настилом, вместе с нашими сидорами… кителя наверх выпустили, поверх амуниции, за мешки взялись — и минут через пять нас было от грузчиков не отличить…. Пока то да сё — Олег мину поставил, взрыватель с задержкой на двенадцать часов, по максимуму… прям под буксу умудрился впихнуть…

— Так вы грузчиками прикинулись? — удивился лейтенант.

— Ну а кем же ещё? Я ж говорю, всё в муке… Правда, мы недолго мешки таскали — на третьем круге за водокачкой схоронились. Решили винтовки уже не брать, как Некрасов ни убивался — ты ж помнишь, как он свою Свету ценит — только Строганов рацию достал да мы сидора свои разобрали… Без винтовок и автоматов мы, считай, только наполовину бойцы — ну да ничего не поделаешь. Пистолет в такой ситуации — тоже оружие… Дождались, пока погрузка закончится и народ к проходной потянется — и с ними потихоньку на выход двинули. Благо, никто никаких пропусков там не проверял, так, вохра для порядка прошерстила мешки заплечные у пары человек на предмет выноса муки — да и отвалила. Ну мы и вышли со станции. А вот дальше… — И Савушкин тяжело вздохнул, отхлебнул сидра и продолжил: — Недалеко тут. Деревенька Правенец. Вчера вечером… Шли по лесной тропе, тихо было, я уж было решил, что так и до Пастухи доберёмся… Трое их было. Егеря. Что они там забыли — бес их сейчас разберёт…. Но явно не погулять вышли — винтовки держали наизготовку, и никаких тебе «Ире папире…». Думаю, связного партизанского поджидали. А тут мы… Нос к носу. Костенко — он первым шёл — успел в бурелом сигануть и «парабеллум» свой выхватить. А Женя…. Рацию он волок за плечами, мы её по очереди тащили, его черёд был… Она его и сгубила. Замешкался он — ну, может, на секунду, мешком с рацией за кусты зацепился… Две пули. Одна в бедро, вторая в шею. А третью рация приняла, когда уже Женя падать начал…. Пистолеты у нас — какой тут огневой бой… двоих, правда, мы положили — третий ушёл. Оно сучья трещали…. Мы к Жене — а уже всё: кровь из ран не идёт. Стало сердце…

— Там похоронили?

— Там, в лесу. Я отметку на карту нанёс, на всякий случай… И на буке у изголовья засечку сделал ножом, крест-на-крест. Для памяти и как ориентир…. Полчаса у нас ушло на всё про всё… И тут слышим — моторы мотоциклетные. От деревеньки. Немного, штуки три-четыре — но нам не по зубам. Пистолеты же… в общем, дали мы дёру назад, к реке — ну и от греха решили по воде на север идти, под берегом, там всюду кусты густо растут, можно, незамеченным, почитай что, километров десять пройти… Оторвались, короче. Днём решили в Правно не соваться, подождать до вечера.

Котёночкин, помолчав, спросил:

— У Жени остался кто?

Савушкин отрицательно качнул головой.

— Отец у него в тридцать шестом на пожаре погиб — пожарным работал на сормовском судостроительном… Мать в прошлом году — ну ты в курсе… А больше не было у него никого…Только мы. Мы были его семьёй. А теперь наша семья осиротела…

Глава тринадцатая

В путь, в путь, маленький зуав, труба зовёт…

— Значит, так, хлопцы. Связи с центром у нас нет, рации нет, радиста нет, плюс лейтенант нетранспортабельный. — Савушкин махнул рукой на Котёночкина, что-то попытавшегося на это возразить. И продолжил — Из чего делаю вывод: далее выполнять задание группа не в состоянии. Посему будем искать варианты эвакуации. Каковых два — либо к нашим в Польшу, либо к словацким повстанцам за Вельку Фатру¸ в долину Грона пробиваться…

— А наши далеко? — поинтересовался Некрасов.

— Триста пятьдесят километров на северо-восток.

Снайпер только присвистнул в ответ. Савушкин кивнул.