Дойти до перевала

— До сентября тридцать восьмого у меня был штатный телеграфист, но его мобилизовали, когда Бенеш решил попугать немцев, а назад он уже не вернулся — пришлось мне самому осваивать телеграфное дело. Невелика наука оказалась… — И старик испытывающе посмотрел на Савушкина.

— Вы не будете возражать, если я побуду с вами? — Чёрт тебя знает, хрыч белогвардейский, что ты там можешь телеграфировать в Братиславу….

Старик ухмыльнулся.

— На такое предложение не принято отказываться, верно? Что ж, почту за честь. Пойдёмте….

Савушкин повернулся к Котёночкину:

— Герр обер-лейтенант, размещайтесь с людьми в указанном герром Энгельгардом домике и через час пусть кто-нибудь принесет мне ужин.

Лейтенант щёлкнул каблуками, пролаял «Яволь!» и повёл «техников организации Тодта» в гостевой домик метеостанции. Савушкин остался наедине со старым метеорологом — который, оглядевшись и убедившись, что вокруг никого нет, промолвил вполголоса:

— Ну а теперь хватит про организацию Тодта. Я знаю, кто вы, и примерно представляю, зачем вы пришли в Словакию….

Глава шестая

О том, что любой человек имеет право быть выслушанным и понятым…

Энгельгард разлил чай по кружкам, поставил их на маленький столик, добавил к скудному натюрморту голубую фарфоровую сахарницу с горкой снежно-белого сахара-песка, блюдце с сухариками, розетку с вареньем — и произнёс:

— Прошу к столу, чаи-сахара. Закусим, чем Бог послал, пока ваши солдаты стряпают ужин…

Савушкин, отхлебнув чаю и проглотив сухарик с ложкой варенья — спросил:

— Антон Иннокентьевич, так кто мы, по-вашему?

Метеоролог усмехнулся.

— Мы оба знаем, что вы — лазутчики красных…. Или сейчас этот термин уже не в ходу?

Савушкин пожал плечами.

— Смотря у кого. Но всё же?

Энгельгард вздохнул.

— Ребус для второго класса реального училища… Мотор вашего автомобиля я услышал ещё у второго кордона — это примерно километр вниз. Но ехали вы без включённых фар — ни словаки, ни редкие в этих местах немцы здесь так никогда не ездят. Ваш русский, ваш и вашего обер-лейтенанта — без всяких примесей, из чего я делаю вывод, что вы не немцы. Не словаки. И не хиви и тому подобная мерзость — у тех взгляд другой. На меня они бы смотрели нагло — но из-под этой напускной наглости всё равно сквозила бы трусливая побитая собака… Вы не власовцы. А значит — вы группа лазутчиков Красной армии. Тем более — словаки подняли восстание против немцев, так что ваше появление здесь объяснимо и понятно. Доходчиво разъяснил? — едва заметно улыбнулся старый метеоролог.

— Вполне. — Кивнул Савушкин. И в свою очередь полюбопытствовал: — Ну а вы тут как оказались?

— Это длинная история.

— А я никуда не тороплюсь. Антон Иннокентьевич, вы уж поверьте — не из праздного любопытства интересуюсь….

Энгельгард хмыкнул.

— Да уж понимаю. Вы сейчас для себя решаете, что вам со мной делать утром. Нелегальная разведка свидетелей не оставляет…

Савушкин кивнул.

— Я рад, что вы всё понимаете.

— Что ж, извольте. История моя банальна донельзя. Окончил Казанский университет, работал в Петербурге. Осенью четырнадцатого на волне патриотического энтузиазма записался в вольноопределяющиеся Нарвского пехотного полка, зимой пятнадцатого получил первую звездочку на погоны, в боях за Ковель был ранен, награждён Анной с бантом, затем бои на Полесье, чин поручика, контузия. Революцию встретил в госпитале в Петрограде, там же обрёл очередной — и последний — чин штабс-капитана. Большевистский переворот не воспринял, полагал его узурпацией, стоял за Учредительное собрание. После убийства Урицкого попал в списки кандидатов в заложники — была у большевиков такая милая привычка, расстреливать бывших, как они нас называли, за покушения на своих бонз. Дожидаться воли слепой судьбы не стал, бежал. Сначала предполагал двинутся на Дон, но судьба решила иначе — аккурат в тот день, когда я пробрался на запасные пути Московского вокзала, туда прибыли два эшелона из Гельсингфорса — финские большевики отправили фуражиров в Сибирь, поелику оголодали сверх меры. Я упросил охрану — помимо рабочих, там были бывшие финские егеря с Румынского фронта, с коими я живо нашел общий язык — взять меня с собой. В Екатеринбурге сошел с поезда — свои грузовые вагоны финны красили в чёрный цвет, чем приводили в ужас станционных обывателей по всему пути следования, так что труда мой побег не составил. Ну а дальше — когда Екатеринбург взяли белые, я нашел генерала Войцеховского, с которым был шапочно знаком ещё по довоенному времени, и проделал с ним весь крёстный путь белого движения. Покинул Россию на пароходе «Великий князь Константин», недолго пробыл в Галлиполи, затем по протекции генерала попал в метеослужбу новорожденной Чехословакии. На этой станции живу седьмой год…. Вот вкратце вся моя жизнь. Да, собственно говоря, и подробно тоже…Так что решайте. Врать и изворачиваться не приучен, да и стар уже — за жизнь цепляться. — Помолчав, иронично промолвил: — Догнала-таки меня Красная армия, через двадцать лет…

Савушкин, помолчав, проронил: