Дойти до перевала

— Ну вот! Пусть его повстанцы и схватят. Из лесу пешком вышедшие. Плохо говорящие по-немецки. В старой чехословацкой военной форме… И допрос учинят, жизнь пообещав, если словоохотливым будет. А потом — отпустят. И этот язык, к своим вернувшись — доложит по команде, что на маршруте следования его схватили злобные словаки. Допросили и отпустили, побоялись под удар возмездия попасть. И мы тут — никаким боком не причастны. Словацкие инсургенты всему виной…

Савушкин хлопнул себя по лбу.

— Вот я тупица! Молодец, лейтенант! — Обернувшись и про себя констатировав, что бойцы собрались и ждут только их — добавил: — Всё, по коням, хлопцы готовы…

Часа два спуск был спокойным — хотя Костенко время от времени и ругался сквозь зубы; но «хорьх» слушался его команд, дорога, хоть и малость подзапущенная — проблем не порождала, и Савушкин уже начинал было думать, что до Битчи удастся добраться без приключений — когда на исходе второго часа пути его слух уловил далеко впереди что-то весьма отдалённо похожее на металлический лязг.

— Олег, стоп! — Старшина тотчас остановил «хорьх». Капитан, напряженно вслушиваясь, поднял руку — экипаж затаился, замерев на своих местах. Минуту Савушкин молчал, слушая окружающий мир — после чего кивнул: — Есть. Костенко, вон, впереди, справа, метрах в тридцати, прогалина вглубь леса уходит. Видишь?

Водитель кивнул.

— Бачу.

— Туда. Живо!

Слишком далеко в лес углубиться не получилось — метрах в пятидесяти от съезда с просёлка поперек прогалины лежал ствол здоровенного старого бука, поваленного бурей года два-три назад — поэтому Савушкин приказал закидать «хорьх» ветками, причем так, чтобы с дороги не было видено ни единого блика от боков и стёкол автомобиля. Разведчики живо нарубили лещины и укрыли машину — после чего, вернувшись к дороге, заняли позицию в полутора десятках шагов от опушки.

Слух не подвёл Савушкина. Прошло всего четверть часа — как из-за поворота серпантина в виду позиции разведчиков показалась головная застава на трех «ганомагах», впереди которых задорно скакал по ухабам мотоцикл с коляской.

— Всем затаиться и не шевелиться! Дышать через раз! — скомандовал Савушкин своим — впрочем, больше для порядка: народ был опытный и жизнью битый. Разговоры их немцы не услышат за рёвом своей техники, а вот подозрительное шевеление в зарослях — могут и углядеть. И на всякий случай пальнуть по кустам, бывали, знаем…

Минуты через три показалась голова основной колонны немцев. Савушкин, вглядевшись в наползающую на них стальную змею, про себя присвистнул — ничего себе учебная дивизия! У нас так гвардейские танковые корпуса не комплектуют!

— Лейтенант, считаешь грузовики тентованные и бронетранспортеры, Костенко — танки и зенитки, если будут, Некрасов — противотанковые самоходки, Строганов — гаубицы, отдельно самоходные, отдельно буксируемые. — Вполголоса скомандовал капитан, и, достав блокнот с карандашом — расчертил лист на пять колонок.

Колонна ползла мимо разведчиков больше трех часов, отравляя девственный лес Кисуц тяжелым ядовитым соляровым выхлопом. Немцам, казалось не было ни конца, ни края. Бронетранспортеры, грузовики, самоходки, снова грузовики, танки — но их, несмотря на название дивизии «танковая», было немного, батальон, от силы — потом снова грузовики, тягачи с орудиями на прицепе…. Наконец, мимо разведчиков протарахтели три мотоцикла замыкающей заставы — и разведчики смогли перевести дух.

Первым едва настроившуюся тишину нарушил Костенко:

— Ничого соби учебная дивизия…Танков не дуже много, всего тридцать сим, но зато вси — четверки последних выпусков, все в экранах….

Савушкин кивнул и в графе «танки» поставил цифру 37, в скобах добавив «Т-4». Подняв голову, приказал:

— Остальным тоже доложить. — Спохватившись, спросил у старшины: — Олег, зениток не было?

— Ни. Не було. Тилько три транспортера со спаренными «эрликонами».

Капитан махнул рукой.

— Им бояться с неба некого. Ладно, слушаю остальных.

Котёночкин, покачав головой, произнёс:

— Сто шестьдесят семь трехтонных «блитцев», сорок две пятитонки разных марок, и наших «захаров» двенадцать штук — в конце ползли. Плюс восемнадцать «ганомагов». Считая с разведкой — двадцать один бронетранспортер. Ещё пять французских «панаров», броневиков трофейных.

Савушкин в графу «грузовики» поставил цифру 221, добавив под ней «26 БТР и БА»

Некрасов, тяжело вздохнув, доложил:

— Двенадцать «хетцеров». Маленький, но ядовитый, чёрт, чехи их строят. Мы такие же под Студзянками видели, в прошлом месяце. Вёрткий, зараза, приземистый, из-за кустов его и не увидишь — а пушка там будь здоров! Выскочит, наделает делов — и в кусты, сволочь…. — Снайпер в сердцах сплюнул. Затем продолжил: — И двенадцать «мардеров» — вроде так они называются, тоже на базе шасси старого чешского танка и с пушкой в открытой рубке.

Савушкин молча кивнул и в графу «противотанковые САУ» записал 24.

Радист почесал затылок.

— Не силён я в марках. Куда мне до Некрасова….

Савушкин сухо оборвал его:

— Не до шуток. Хотя бы калибры можешь назвать?