Дочери войны

– Это даже не дом, а домик под соломенной крышей. Он стоит на лугу, где высокая трава и много цветов. Кажется, он вырос прямо из земли. Сказочное место.

– Флоранс там бы очень понравилось.

– Сзади и с одной стороны к нему подходит холм, поросший дубами, а спереди протекает ручей. Там нет ни одной дороги с щебеночным покрытием. Бабушка оставила его мне.

– Она умерла?

– Да.

Он с такой тоской говорил о бабушке и домике, что Элен вполне понимала его желание вновь оказаться в этом особом месте.

– Не возражаете, если я попрошу вас меня обнять? – спросила Элен, стараясь говорить как можно спокойнее.

– Ничуть.

Джек крепко обнял ее и не отпускал. Это было уже что-то, хотя даже такое блаженное мгновение не могло разогнать тьму, разраставшуюся внутри Элен. И с каждым часом, приближавшим суд, тьма становилась все гуще.

Глава 40

В одиннадцатом часу дождь поутих, и Элен отправилась домой. Джек пошел ее проводить, но возле выхода на их дорожку остановился.

– Дальше, увы, не смогу, – сказал он и торопливо чмокнул ее в щеку.

Элен смотрела ему вслед.

Там, на чердаке полуразрушенного усадебного дома, он высказался с предельной ясностью, а потому ей нужно оставить все надежды на более близкие отношения. Значит, конец, хотя у них, по сути, и не было никакого начала. Так стоит ли оплакивать несостоявшуюся вероятность счастья?

– Ее не было несколько часов, – сокрушенно сообщила Флоранс, когда Элен вошла на кухню. – Уговаривала ее поесть. Отказывается.

Элен сразу заметила, что Элиза пьяна. Сестра покачивалась и распевала во все горло. Элен попыталась отобрать бутылку, но натолкнулась на яростное сопротивление.

– Флоранс, дай ей воды.

Флоранс наполнила стакан и поставила на стол. Элиза шумно отодвинула его, расплескав воду.

Элен попробовала иную тактику:

– Дорогая, если ты не оторвешься от бутылки, то подумай, в каком состоянии окажешься завтра.

– В каком-нибудь да окажусь, – сердито посмотрев на сестру, бросила Элиза. – Я уже в каком-то там состоянии.

– Да у тебя с похмелья голова будет раскалываться.

Пока Флоранс вытирала разлитую воду, Элиза что-то бормотала себе под нос.

– Ты хотя бы закусила, – предложила Элен.

– Черт тебя побери, Элен, ты хоть слышишь, о чем говоришь?! Ты мне не мать. Если бы ты когда-нибудь кого-нибудь любила и эта любовь была взаимной, то поняла бы, каково мне сейчас. Но нет, благочестивая Элен никогда бы не опустилась так низко и не улеглась бы с мужчиной до брака.

Элен шумно сглотнула. Она не должна принимать эти слова на свой счет. Элиза сейчас очень страдает и сама не знает, что говорит. Они все находились под жутким гнетом, боясь наихудшего исхода событий.

– Даже Жюльен, с которым ты одно время встречалась. Ты ходила с дурацкой улыбкой на лице, а он…

– Элиза, прекрати! – вмешалась Флоранс, но Элизу было не остановить.

– Ты думала, он тебя любит. Да? Как же! Зачем ему простушка Элен, когда можно закрутить с шикарной, модной Виолеттой?

– Не понимаю, при чем тут Виолетта, – ответила смущенная Элен.

– Я видела, как он с ней целовался.

Элен в оцепенении посмотрела на сестру:

– Я тебе не верю.

– У всех нас нервы на пределе, – сказала Флоранс. – Элиза наверняка преувеличивает.

Однако Элен видела, каким было лицо младшей сестры, когда Элиза упомянула Виолетту.

– Флоранс, это правда? Ты знала?

Флоранс закусила нижнюю губу:

– Виолетта никогда мне не нравилась.

– Вы обе знали и не соизволили мне сказать?

Элен поочередно смотрела на сестер. Лицо Флоранс приняло сокрушенное выражение. Элиза уставилась в пол.

– Прости меня, пожалуйста, – прошептала Флоранс со слезами на глазах.

Элен изо всех сил старалась не потерять самообладания.

– Значит, вы видели, как я выставляю себя дурой, и еще наверняка смеялись за моей спиной.

– Мы не хотели причинять тебе боль, – покачала головой Флоранс.

– А мне не больно узнавать об этом сейчас? Я любила Жюльена, это вам понятно? А вы не мешали мне оставаться блаженной идиоткой. Спасибо вам огромное!

Элиза и Флоранс неуверенно переглянулись.

– Прости, пожалуйста, – повторила ошеломленная Флоранс.

– Вам кажется, что работа медсестры и постоянная ответственность за вас – это предел моих желаний? – спросила Элен, не обращая внимания на слова Флоранс. Она говорила все громче, чувствуя, как пылают ее щеки. – Думаете, мне никогда не хотелось личной жизни? Ради вас я отодвигала в сторону все.

– Элен, – подняла голову Элиза.

Но поток гнева уже закружил Элен, и ей было не остановиться.

– Не ты ли назвала меня простушкой Элен? Сучка ты, Элиза, после этого! Тебя волнует лишь твоя жизнь. Но у меня были свои мечты. Я хотела заниматься живописью. Я любила искусство. Оно позволяло чувствовать себя по-настоящему живой… помимо Жюльена.

– Но ты бы могла… – начала Флоранс.

– Нет, не могла. То работа у Уго, то забота о вас обеих. На себя у меня не оставалось ни времени, ни пространства. Никто из вас этого и представить не может. Вы просто жили в свое удовольствие.

– Нам стыдно за прошлое, – сказала Флоранс. – Честное слово.

Но Элен все-таки сорвалась.

– Очень трогательно, да только малость поздновато. Вы обе всегда только и думали о себе.