Дочери войны

Она ждала, глядя сначала в пол, потом в окно. Во дворе мекали козы. Где-то кукарекал петух. Солнечный свет заливал каждый уголок кухни. Элизе захотелось выбежать наружу, пройтись по траве, выйти на дорогу и углубиться в лес. Куда угодно, только не сидеть здесь, в бурном потоке эмоций, который она не умела остановить.

Через какое-то время Флоранс глотнула воздуха. Ее рыдания ослабели.

– Как маман могла это сделать? – спросила Флоранс, гневно кривя губы. – Как она посмела?

– Не знаю, – покачала головой Элиза. – Но послушай, мы же и впрямь не знаем, сказал ли он правду.

Она вновь попыталась утешить сестру, и опять Флоранс ее оттолкнула.

– Что мне теперь делать? – всхлипывала Флоранс, сидя с опущенными плечами. – Что?

Флоранс заплакала. Ощущая свое бессилие на фоне страданий сестры, Элиза почувствовала, как у нее защипало глаза. Она не хотела поддаваться страданиям, но разве она могла сейчас просто встать и уйти?

– Дорогая, если ты не хочешь его видеть, и не надо. Тебя никто не заставляет. Его приход ничего не изменил в нашей жизни.

Флоранс обожгла ее взглядом. Горе в них сменилось гневом.

– Как у тебя язык поворачивается такое говорить?! В нашей жизни изменилось абсолютно все.

Чувствуя свою полную растерянность, Элиза опять взглянула на Элен. Сестра по-прежнему стояла, прислонясь к раковине, и молча смотрела на них. Ее лицо было бледным, руки безвольно висели. Ни малейшего намерения подойти и помочь.

– Тебе что, нечего сказать? – не выдержала Элиза, наградив ее хмурым взглядом.

Но Элен только поморщилась, словно удерживая слезы.

Элиза ничего не понимала. Никогда еще она не видела старшую сестру в таком состоянии. И это Элен? Всегда такая сострадательная и заботливая, готовая в любой критической ситуации вмешаться и взять бразды правления в свои руки. Почему сейчас она мешкает? Неужели признание Беккера настолько ее шокировало, что она не в состоянии говорить?

– Я больше не хочу его видеть, – сказала Флоранс, когда ее рыдания снова поутихли.

– Не хочешь – и не надо. Ты не обязана это делать, – наконец заговорила Элен, возвращаясь к действительности и вмешиваясь в разговор сестер. – И никто из нас не обязан.

Флоранс вдруг обмякла, словно напряжение лишило ее сил. Теперь она позволила Элизе обнять себя за плечи и притянуть поближе. Элиза в очередной раз посмотрела на Элен. Та печально и сокрушенно улыбнулась. Значит, признала собственное поражение и, может, немного отступила.

– Лучше бы он вообще здесь не появлялся, – сказала Флоранс, пальцами вытирая глаза. – Пойду лицо ополосну.

Она встала и отправилась в прачечную. Элизе сразу стало легче дышать. Возможно, худшее уже позади.

– Грамотная работа, – похвалила ее Элен.

Элиза улыбнулась и наклонила голову:

– Может, и мне пойти учиться на медсестру?

– Я бы не стала заходить так далеко. – Элен вздохнула. – Я и представить не могла, что такое может случиться. А ты?

– Напрасно я его пригласила. Как ты себя чувствуешь?

– Шокирована. Злюсь. Боюсь за Флоранс. В смысле, в какую сторону теперь повернется наша жизнь? Если все это правда, самое скверное, что… ее отец – немец.

Во второй половине дня в дверь постучали. Элен поймала взгляд Элизы, затем расправила блузку. Сестра перевязала ленту, стягивавшую волосы в конский хвост.

– И что теперь? – спросила Элиза.

– Мы не обязаны его впускать.

Элиза почувствовала тяжесть в горле.

– А я думаю, его стоит впустить.

– Тогда почему бы тебе его не встретить?

И вновь Элиза почувствовала, что Элен отпускает вожжи. Они с Флоранс привыкли считать правление старшей сестры само собой разумеющимся, и теперь Элизе задним числом было стыдно.

Она прошла к двери и впустила Фридриха в дом.

– Вы сегодня без Антона?

– На сей раз я один. Думаю, он потом сам поговорит с Флоранс. Конечно, если она захочет.

Элиза кивнула и повела его в гостиную. По ее мнению, для мужчины его возраста он хорошо выглядел. Сегодня он пришел в светлом летнем костюме, подчеркивающем синеву глаз и седину волос. Их отец никогда не был таким обаятельным и утонченным. Элиза понимала, что мать могла не устоять перед искушением. Фридрих уселся на большой диван и торопливо огляделся по сторонам. «Наверное, ждет Флоранс», – подумала Элиза.

Молчание затягивалось.

Элиза уже собиралась заговорить, но тут в гостиную вошла Флоранс. Она еле переставляла ноги. Ее глаза были по-прежнему красными от слез, а лицо заплаканным. Едва взглянув на Беккера, она села на самый дальний стул, склонила голову и принялась рассматривать свои ногти. Элиза осталась стоять. Элен устроилась на диванчике у окна.

– Вы так и не рассказали, каким образом оказались здесь, – нарушила молчание Элиза. – Мы только слышали, что это было летом.

– Вы правы.

– Мы слушаем.

– Весной двадцать четвертого года ваш отец перехватил мое письмо к вашей матери. Так он узнал, что Флоранс не его дочь.

Подумав об этом, Элиза вновь ощутила резь в глазах. Ей было трудно представить, чтобы отец вскрывал материнские письма, хотя еще труднее она представляла, как мать решилась завести отношения на стороне.