Доченька. Возвращение

Мари-Тереза Берже решила, что ей и девочке пришло время уходить. Она искренне поблагодарила Мари:

— Я провела с вами всеми прекрасный вечер, но нам пора идти! Мадлен засыпает, да и мне вставать на рассвете.

— Конечно, мама Тере! — отозвалась Мари. — Очень любезно было с вашей стороны прийти! И девочкам было очень приятно снова увидеться!

Гости попрощались с мадемуазель Берже и маленькой Мадлен, и разговоры возобновились. Жан-Батист стал перечислять Леону проблемы, с которыми они каждый год сталкивались в карьере Даниэля:

— Мои рабочие не жалеют сил, это я могу сказать точно! Но когда идет дождь или подмораживает, нужно иметь железное здоровье, чтобы работать в карьере! Вот, к примеру, Мило, тот самый, которого ваш супруг, мадам Мари, лечил не так давно. Нарадоваться не могу на его работу! Видели бы вы, как он управляется со своим молотом! Никогда не ленится! Он научился любить гранит. В карьерах — адский труд! Но у моих ребят сильный дух товарищества, и во время перекусов они разговаривают и шутят. Однако с началом снегопадов в первые дни нового года работать стало намного тяжелее. На ветру руки коченеют, ноги постоянно в грязи…

— Адриан беспокоился о Мило. Он говорил, что у него сильный бронхит, — сказала Мари.

— Ему уже лучше, — отозвался Жан-Батист. — Но все же покашливает. Как вы знаете, мадам Мари, я не из тех патронов, которые не берегут своих людей. Я сам варю для моих парней кофе и частенько даю им передышку!

Жаннетт взяла отца за руку:

— Не беспокойся, пап, это всем известно!

Теперь пришел черед Мелины зевать. Однако Нанетт, к которой вернулось хорошее настроение, потребовала еще песню.

— Про жаворонка! Мой Пьер очень ее любил, когда был маленьким!

Все были так рады снова видеть старушку улыбающейся, что сразу же запели хором:

Жаворонок, милый жаворонок!

Твои перышки я ощиплю…

Потом Амели и Мари-Эллен спели две самых модных песенки — «Говорите мне о любви» и «Песню бедного Жана». Последняя песня принесла огромный успех Эдит Пиаф, чей уникальный голос покорил сердца французов. Все жители Обазина гордились тем, что эта знаменитая певица время от времени покидала Париж, чтобы насладиться воздухом Корреза. Она останавливалась в отеле Сен-Этьен.

Потом говорили о том о сем, о разных обазинских делах. Мари услышала, как церковный колокол прозвонил одиннадцать раз. Она не заметила, как пролетело время! Она хотела было подкинуть в печь еще одно полено, но, окинув взглядом собравшихся, передумала. Нанетт клевала носом над своим вязанием, Жан-Батист выглядел усталым, Мелина терла глаза. Амели и Леон молчали с задумчивым видом и держались за руки, как и в начале вечера.

— Думаю, нам пора прощаться! — мягко сказала Мари. — Камилла и Мелина обычно в это время уже спят. Огромное спасибо вам всем, что пришли! И мне очень жаль, что Нанетт вдруг стало плохо. Она нас так напугала, правда?

Гости закивали, причем некоторые из них — с улыбкой. Потом, выразив хозяйке дома благодарность за прекрасный вечер, стали прощаться.

— Нам было очень весело, мадам Мари! — заверила ее Жаннетт. — Хотите, я помогу вам помыть посуду?

— Не беспокойся об этом! Посуда подождет до утра. Я успею здесь прибрать до мессы.

Нанетт и девочки ушли спать, как только закрылась дверь за последним гостем. Вскоре дом погрузился в тишину. Мари погасила керосиновую лампу и, напоследок еще раз осмотрев кухню, в которой прошел этот неспокойный вечер, вышла.

Как обычно по вечерам, Мари поочередно зашла в комнаты дочерей, чтобы поцеловать их перед сном. Уже стало обычаем, что сначала она заходила к Камилле. Девочка ждала ее, лежа в постели и натянув простыню до подбородка.

— Доброй ночи, дорогая! — сказала Мари ласково. — Тебе понравились наши посиделки? По-моему, все прошло хорошо. А ты как думаешь?

— Я тоже так думаю, мам! — отозвалась девочка. — Больше всего мне понравилось, как мы пели все вместе. Но когда бабушка стала задыхаться, я испугалась. И я еще что-то хочу тебе сказать…

Мари внимательнее посмотрела на дочь. На освещенном розовым светом прикроватной лампы личике Камиллы отразилось беспокойство.

— Что-то случилось, дорогая?

— Будет лучше, если я расскажу тебе не откладывая! Это касается Мелины. Когда я поднялась наверх, чтобы позвать их с Мадлен, я услышала чей-то громкий голос. Когда я вошла в комнату, то увидела, что Мадлен готова расплакаться, а у Мелины… У нее был такой странный вид, словно я застала ее за чем-то нехорошим… Но она ничего не захотела мне рассказать.

Первой реакцией Мари было удивление, потом она на несколько секунд задумалась. В памяти всплыли слова матери-настоятельницы. Наверняка пожилая монахиня знала, о чем говорила, обращая внимание Мари на сложный характер девочки.

Мари вздохнула, взяла Камиллу за руку и сказала серьезно: