Дочь ректора

История в Магистратуре Магии дорого обошлась не только Кайлу Мэйсону, но и такому высокопоставленному человеку, как Ирл Кин. Его отставку многие встретили с тайным злорадством. Много лет этот человек, безусловно, представляющий собой сильную, яркую, неординарную личность делал, что хотел, и всё сходило ему с рук. Кого–то он запугивал, кого–то подкупал, где–то на руку ему играли дружеские и любовные связи, которых на его счету было великое множество. По слухам, господин–министр имел нетрадиционную ориентацию с тех самых пор, как его невеста предпочла сбежать с другим, а может быть, она потому и сбежала, что знала о предпочтениях жениха, за которого её настойчиво сватали родители.

Так или иначе, несмотря на красивую внешность, яркую харизму, богатство и высокое положение, Ирл Кин официально ни разу не был женат, и все его спутницы казались пустышками. Именно потому он так уцепился за возможность сделать своего бастарда, Оуэла Мэйла по прозвищу Ворон, официальным наследником. Как это часто бывает, ослепляющие нас желания слепят, и мы получаем вместо желаемого то, что получаем. Ирл Кин, например, благодаря сыночку, сделавшего выбор не в пользу ценностей отца и Магического Сообщества, а в пользу Инквизиторов–фанатиков, лишился поста. Не говоря уже о сыне, которого он так хотел.

– Думаю, теперь ему точно придётся жениться, – сказала Сабрина. – Он, конечно, официально признал это чудовище собственным сыном, но после всех выдвинутых обвинений он не имеет право оставлять Ворону фамильное имя и ценности.

После исчезновения Ворона Аврора и Сабрина не то, чтобы подружились, но между девушками восстановились уважительно–нейтральные отношения. Топор войны был зарыт. Как надолго, сказать сложно, с учётом того, что обе равно красивые и умные девушки претендовали на внимание одного и того же парня.

Сейчас они стояли на верхней террасе и с любопытством взирали не группу мужчин. Совершенно так же, как и многие другие их сверстницы и сверстники.

– Самое страшное, что подобная, весьма сомнительная честь, может достаться кому–то из девушек, обучающихся здесь. Ну, или в соседней Акадмии. Такие, как этот прохвост, с годами стремятся выбрать жертву, чем моложе, тем лучше. Бедняжке останется только посочувствовать.

Сабрина лишь пожала плечами в ответ на реплику Авроры:

– Не все смотрят на жизнь так, как мы.

– Терпеть рядом с собой мужа, старше себя втрое, да ещё предпочитающего мальчиков? – Аврора передёрнула плечами. – Ты бы согласилась?

– Если моим предкам вздумается устроить мою судьбу подобным образом, никто моего согласия и спрашивать не станет. Не у всех такие понимающие родители, как у тебя.

– Сочувствую.

– Смотри, кажется вот и он! – предупреждающе толкнула Сабрина Аврору локтем в бок и обе девушки едва не перевалились через поручни, в любопытстве склонившись над перилами. – Хорош. Что скажешь?

Аврора не могла не согласиться. От мужчины так и веяло жёсткой, как клинок, энергией и мощью. В каждом движении и даже когда он застывал, остановившись, как сейчас, чтобы пожать подобострастно протянутую ему руку, веяло подчиняющей себе самоуверенностью. Он походил на огромного и мощного тигра, опасного, даже несмотря на то, что в данный момент он был максимально расслаблен.

У мужчины были длинные светлые волосы, собранные в низкий хвост на затылке. На поджаром, тренированном теле одежда сидела прекрасно. Впрочем, даже если бы на нём сейчас был не дорогой костюм от лучшего портного в Магическом Сообществе, а простой чёрный магический балахон, то и его бы Ирл Кин носил бы с не меньшим шиком.

– Скажу, что он совсем не похож на Ворона, – тихо выдохнула Аврора.

Правда, между двумя мужчинами не наблюдалось внешнего сходства, но… оно всё равно было. Те же жесты, движения, мимика, сила ауры и что–то ещё неуловимое, неподдающееся описание, угадывающееся лишь смутно.

Опасность. Склонность к доминированию, разрушению и – саморазрушению. А также талант производить на людей неизгладимое впечатление, умение привлекать к себе внимание и удерживать его на себе даже тогда, когда тебя рядом больше нет.

Аврора в какой–то момент поймала себя на мысли о том, что думает о Вороне даже больше, чем об отце или Дарке. Не как о сексуальном объекте (слава богу – нет!), но…

Теперь, когда он больше не угрожал её существованию, не нёс в себе угрозу её близким, она всё больше и больше задумывалась о мотивах, им движущих.

Чего он по–настоящему хотел? На самом ли деле так ненавидел своего могущественного отца, что рад был ему навредить? На самом ли деле ему нравилось вредить и разрушать, как это было объявлено по результатам расследования?

Ей не давала покоя мысль, что, возможно, у Ворона были более благородные мотивы. Что, несмотря на его легкомысленный тон и эксцентричные выходки, он действительно предвидел и пытался предотвратить появление чего–то жуткого и страшного?