Дочь ректора

Губы у него были сухие и жёсткие. И поцелуй был такой же. Откровенно говоря, просто никакой – так, прикосновение губ к губам. Ни отвращения, ни желания, ни смущения – будто бы её поцеловала ожившая статуя.

– Н-да! – отстранился он. – Жаль, но… кажется, ничего не получится. У меня твой Дарк и то желания больше вызывает. Ладно, детки. Прощайте. Думаю, увидимся скорее, чем всем бы нам того хотелось. Приглашения на свадьбу можете не высылать.

Сильный толчок отшвырнул Аврору в сторону. Ощущения было такое, будто рядом что-то взорвалось. Пламя поднялось вверх, а когда исчезло, Ворона рядом больше не было.

– Какого чёрта вы отдали ему книгу?!

На Дарка была страшно глядеть. Чёрные глаза сверкали. У него от ярости дым что только из ушей не шёл? Или то было остаточное явление после исчезнвоения Ворона?

– Как вы посмели?!

Сабрина и Аврора переглянулись.

– Откровенно говоря, на это не понадобилось много храбрости, – вздохнула Сабрина.

– Он так сильно надоел, что мы были готовы избавиться от него любым путём. А об этой книге ещё вчера мы даже и не подозревали. Если она ему так сильно нужна – пусть забирает.

– Пусть, – поддержала Сабрина Аврору.

И девушки снова переглянулись, словно не веря, что вот уже несколько раз сходятся во мнениях.

Дарк перевёл взгляд с одной своей подружки на другую.

– Чёрт бы вас побрал! И что мне делать с чувством, что вы правы?

– Мы правы, – кивнула Сабрина. – Демоны, Армагедон и прочие проблемы когда ещё наступят. И наступят ли? А проблема по имени Ворон успела набить оскомину.

– Тебе хорошо, – скривилась Аврора. – Это не ты проиграла этому выродку.

– Точно, – Дарк закинул руки обеим девушкам за плечи, с радостью позволяя им себя подняться с пола, используя их как костыли. – Сдаётся мне, он неплохо нас поимел?

– Только не меня, – тряхнула копной золотых волос Сабрина.

И была права.

– Ладно. Есть и хорошая сторона. Думаю, что с исчезновением проклятого Ворона всё вернётся на круги своя. А мы сможем вновь плести наши милые маленькие интриги и делать противные маленькие пакости, не рискуя при этом жизнью.

– Интересно, как скоро вернётся мой отец? – прищурилась Аврора.

– Думаю, очень скоро, – проронила Сабрина.

Глава 46

Удивительно, но вся эпопея с переменой власти, появлением и исчезновением Ворона уместилась в одну неделю. Одну длинную, бесконечную, ужасную неделю. Всё как–то очень резко завертелось и… прежним уже так и не стало. Так уж получается, то, что ты увидел, развидеть не получится.

Так, наверное, бывает после каждой войны. Даже если ты остался победителем, прежней жизнь никогда не станет.

«События последних дней показали, насколько слабой и коррумпированной стала система высшего образования в Магическом Сообществе», – кричали газетные заголовки. – «Инквизиторы проникли в Святая Святых, Инквизиция угрожала нашим детям? И что сделала власть? Ничего».

Почти все в тот день были уверены, что отец Авроры вернётся, чтобы занять оставленный пост, но… этого не случилось. Его обвинили в халатности, в слабости, в неумелом управлении и прочее, прочее, прочее.

Хуже всего, что он сам себя винил в том же. Если ты стоишь у руля даже не самого большого судна, ты не имеешь права оставлять штурвал перед надвигающимся штормом.

Преступлений за ректором Мэйсоном не числилось, как не пыжились его противники с обвинениями, по–настоящему серьёзного дела раздуть не получилось. Но репутация оказалась подмоченной, как сомнительной связью со студенткой, так и тем, что, поддавшись эмоциям, он добровольно уступил своё место врагу, с которым нужно было бы бороться до последнего.

«Дамблдора из меня не вышло», – с грустной улыбкой признался отец при встрече, и длинные узкие лучики протянулись из уголков его глаз к вискам.

Сердце Авроры сжималось от жалости к отцу и… в обиде на него. Да, он был под воздействием психотропных и приворотных средств, но… почему–то полностью перестать верить в его вину не получалось. Внешне оба изо всех сил старались держаться так, словно ничего не случилось, и их отношения вроде, как и не изменились: оболочка осталась прежней, а вот содержание, внутреннее наполнение куда–то исчезло, оставив после щемящее чувство горькой пустоты. Не было прежней незамутнённой веры в отцовскую мудрость, силу и порядочность. И вместе с тем дочь не могла не жалеть отца. Она понимала, что мы не выбираем шкалу собственных сил – мы с ними рождаемся.

Горе – павшим. Им нигде не будет милости. Остаётся учиться у обожжённой земли умению остывать, пока не затянутся старые раны и вновь не поднимется трава – символ жизни, что пробивает себе дорогу даже там, где это кажется невозможным.

Прошло несколько недель, прежде чем Аврора сумела понять, что не перестала любить своего отца, просто любовь её стала другой. Когда вместо Богов обретаешь смертных это кажется потерей. Но любимый человек всё равно остаётся родным. В этом великая сила любви.