Дочь полка

Тот закатил глаза и снова скрылся в своей, так скажем, засаде. Да, немцем, из-за которого и была вся эта суета являлся никто иной, как Егор – полиглот, практически без акцента говоривший на немецком языке. Впечатление произвёл он ошеломительное: его протащили по всему лагерю к палатке связистов. Это не составило совершенно никакого труда: нужно было всего – лишь нашему «немцу» опустить голову вниз и окружить его Воробьенко, Сорокиным и Макаренко со всех сторон, чтобы невозможно было распознать лицо. И чтобы озлобленные солдаты не добрались до него в порыве чувств и не сорвали всю операцию. Понизив голос, Егор повторял лишь одну фразу: «Ich werde dir alles erzahlen, nur nicht qualen!», что в переводе значило: «Я всё скажу, только не бейте!» Конечно, окружающие были в «восторге». Но главная цель была в том, чтобы весь этот спектакль заметил сам предатель. Далее, его действия имеют весьма предсказуемый характер: либо, он попытается доложить своим союзникам о критической ситуации или сбежать из лагеря вообще, либо, он придёт сюда, чтобы освободить языка.

У Фокина уже стали затекать ноги, шею сильно ломило от постоянного наклона головы. Боец устало выдохнул и задрал голову вверх. Его положение ему казалось крайне неудобным, но солдат ещё не знал в какой позе там, за ящиками скрючился бедный Сорокин. Вот ему-то, на самом деле, можно было посочувствовать. Если бы Егор увидел его, то точно бы сделал выводы о том, что ему даже очень хорошо тут сидится. «И всё-таки, это точно Лунатик», – подумал Сорокин. – «Я даже не удивлюсь. Слишком часто он стал в последнее время ходить во сне. Странный он боец, я об этом Саньку сразу сказал, но разве меня кто послушал?» Тут заговорщики почувствовали, как кто-то приближается к палатке. Фокин резко опустил голову так, что его позвонки хрустнули, а Иван вырвался из своих размышлений по поводу всего этого дела. «Ты к нам или не к нам?» – мысленно обращался к приближающемуся человеку солдат. – «Покажись!». Но фигура, слабая тень которой виднелась на стенке палатки, куда-то стала удаляться. Сорокин с досадой помотал головой.

* * *

– Он? – зевал Макаренко, сидя в зарослях на границе лагеря, где всё было отчётливо видно. – Не он? А нет… Нет, – он привстал и потёр руками под коленями, – точно, точно не он.

– Я тебя сейчас убью, – потёр глаза Александр.

– Простите, товарищ командир.

– Угомонись, – зевнул тот и провёл рукой по щекам, сделав вывод, что ему давно пора побриться, а то с этой всей беготнёй он забыл о таких вещах.

– Лунатик тут не бродит нигде? – выглядывал Михаил.

– Его я, кстати не видел, – сказал Резанцев и задумался. – Странно… Он почти каждую ночь гуляет, а сейчас нет.

– Думаете он? – с досадой произнёс Макаренко и помотал головой. – Я не могу в это поверить, просто не могу.

– Ничего я не думаю, – повернулся к нему тот.

Но Александр, разумеется, думал то же про всеми любимого Лунатика. И правда, было весьма странным то, что именно сейчас этот ночной гуляка не выходил из землянки. За всю ночь он не показался, а время уже близится к утру. Совпадение? Может быть. Но всё-таки это явление тоже не давало покоя. Он повернулся к Михаилу, который уже клевал носом вниз и посапывал.

– А ну не спать! – шикнул на него Резанцев.

– Простите, товарищ командир! – вздрогнул тот. – Само собой как-то получилось. Я больше суток уже не спал.

* * *

Тень снова стала приближаться к палатке. На этот раз она не собиралась сворачивать. «Так, охрана у нас уже «дремлет» и пропустит», – вспоминал план Сорокин. – «Значит всё-таки ты решил до нас пойти. Санька, ты всё-таки был прав». Фокин исподлобья посмотрел в сторону Ивана и поднял одну бровь. Сорокин еле заметно кивнул и взялся за винтовку.

Тёмная Фигура тихонько зашла в палатку. Она повернулась лицом к Ивану и тот, с удивлением, узнал в этом человеке Николая Родникова. «Что же ты тут делаешь?» – недоумённо подумал Сорокин. Повар держал в руках какой-то кулёк. Егор уже продавливал подбородком свою грудную клетку и зажмурился так, что круги перед глазами замелькали.

– Что? Сидишь? – не оборачиваясь на связанного, сказал наконец Николай. – Эй! Я тебе тут это… поесть принёс. Ты хоть и немец, но голодным оставлять тебя – непорядок. Я оставлю всё на столе. Пусть тебя тут покормят.

«Ну куда же ты лезешь?» – закрыл глаза Иван и помотал головой. – «Ну куда? Коля, Колечка, уходи отсюда со своей добротой! Не сейчас! Ты нам всё испортишь!» Фокин не шевелился, нужно играть роль до конца.

– Ты же не спишь, верно? – повернулся к тому Родников. – А?

Повар положил свёрток и подошёл сзади к «немцу». Фокин продолжал притворяться спящим. Он почувствовал тёплое дыхание товарища возле левого уха. Что-то здесь было не так.

– Schlafst du nicht? (Ты же не спишь?) – прошептал Николай.