Дочь палача и ведьмак

Тот благосклонно кивнул; тогда Симон расстегнул пропитанную потом рубашку больного и послушал пульс. Потом заглянул в красные с прожилками глаза и осмотрел язык: он был покрыт буро-желтым налетом, как и у всех прочих. И красные пятна на груди были такие же. Наконец лекарь решительно помотал головой.

— Нет, я ни в коем случае не стану пускать ему кровь, — сказал он самоуверенно. — Лихорадка, судя по всему, ослабила мальчика сверх меры, и ему понадобится каждая капля крови, чтобы выздороветь.

— Интересно. — Граф Вартенберг задумчиво потер тонкие губы, не спуская пристального взгляда с Симона. — Притом что самые высокопоставленные лекари с безупречной репутацией только и делают, что пускают кровь пациентам, чтобы отделить вредные жидкости. Значит, все они заблуждались?

— Учение Галена о четырех жидкостях применимо при многих заболеваниях, — осторожно ответил Симон. — Но при лихорадке лучше будет понижать жар холодными компрессами. Так я поступаю и с другими своими пациентами.

Он снова пощупал пульс мальчика, слабый, как у маленькой пташки.

— Кроме того, жар безвреден. Тело борется с болезнью и от этого нагревается. Вместо этого лучше давать вашему Мартину побольше питья. Может, отвар из дудника, вахты и бузины. Или же из фенхеля и тысячелистника. Надо посмотреть, что лучше подействует на детский организм.

Граф Вартенберг удивленно вскинул брови.

— А он, похоже, и вправду неплохо разбирается в снадобьях… Мастер Шреефогль не преувеличивал, когда рекомендовал мне его сегодня в таверне.

«И тем самым мне создал кучу неприятностей, — подумал Симон. — Благодарю покорно, мастер Шреефогль! Теперь, если мальчик умрет, мне можно отправляться на эшафот вместе с Непомуком».

Потом он все-таки вспомнил, что сам взялся выяснить что-нибудь о графе и его намерениях. Быть может, само провидение распорядилось так, что он должен теперь выхаживать этого мальчика. Во время лечения наверняка выпадет случай узнать какие-либо подробности. Кроме того, для того ведь они и явились с Магдаленой в Андекс, чтобы отблагодарить Господа за выздоровление собственных детей. Этот Мартин был ненамного старше Петера.

— Я охотно возьмусь за лечение ребенка, — сказал он наконец графу. — Вы позволите?

Вартенберг с тревогой взглянул на сына — тот снова вскрикнул во сне, — взял мальчика за руку и погладил по горячей щеке.

— Разве у меня есть выбор? — пробормотал он. — Прав он, этот Фронвизер. В Мюнхене меня окружат лишь охочие до денег кровопийцы и ученые жирдяи, что путают лекции с практикой. К тому же я и сам не уверен, что мальчик выдержит путешествие. Так что придется довериться его попечению… — Граф резко поднялся. — Он волен действовать, как сочтет нужным. Деньги роли не играют. Если потребуется золото на лекарства или еще какие-то издержки, пусть сообщит об этом. И может входить в эту комнату в любое время дня и ночи.

Граф неожиданно шагнул вплотную к Симону, так что лекарь снова почувствовал едкий запах духов.

— Если мальчик все же умрет, то я велю повесить его за шарлатанство на самом высоком участке стены в назидание другим, — проговорил он тихим голосом. — А уж я позабочусь о том, чтобы он дергался подольше. Я понятно выражаюсь?

Симон кивнул, при этом лицо у него заметно побледнело.

— Я… вы можете на меня положиться, ваше сиятельство, — ответил он. — Я сделаю все, лишь бы спасти вашего ребенка. Позвольте мне только заглянуть в лазарет, чтобы взять необходимые снадобья.

Граф Вартенберг отпустил его нетерпеливым жестом, и Симон вышел, раскланиваясь, вместе со Шреефоглем из комнаты.

— И угораздило вас впутать меня во все это, — зашипел он на советника, когда они отошли достаточно далеко. — Как будто у меня и без того забот мало!

Шреефогль стиснул руку Симона.

— Мастер Фронвизер, — начал он тихо. — Вы же видели заплаканные глаза графа? Это просто отец, который боится потерять ребенка! Как я боялся потерять Клару. Помните?

Симон медленно кивнул. Несколько лет назад он действительно вылечил приемную дочь Шреефогля от тяжелого гриппа. Правда, в тот раз у него в распоряжении было редкое лекарство, которое он получил по чистой случайности. Теперь же придется обходиться обычными средствами.

— Когда граф сегодня утром спросил меня в таверне, знаю ли я какого-нибудь хорошего лекаря, я сразу же назвал ваше имя, — продолжал Шреефогль. — Я не мог поступить иначе. И я не сомневаюсь, что вы вылечите мальчика.

— Да, а как же другие больные, которым не посчастливилось иметь в отцах графа? — возмутился Симон. — Кто позаботится о бедных, пока я отпаиваю здесь изнеженного мальчонку медом и шалфеем?

— Я думал, ваша жена… — начал советник.

— О ней забудьте, она за нашими собственными детьми присматривает.

Патриций улыбнулся:

— Тогда, может, моя скромная особа окажет вам посильную помощь.

— Вы? — Симон с сомнением взглянул на собеседника. — Советник в услужении у цирюльника?