Дочь крови

Деймон прекрасно понимал, что его глаза пожелтели от ярости, но, откровенно говоря, ему было все равно. Он рывком распахнул дверь и отправился выслеживать членов семьи Анжеллин.

Однако, едва завернув за угол, Деймон замер на месте.

Вильгельмина была бледна, но вместе с тем на ее лице ясно читалось облегчение. Графф, как всегда, хмурилась. Леланд и Александра недоуменно и напряженно смотрели на него. Плечи Филипа вызывающе расправились.

Деймон отметил все это в единое мгновение — и проигнорировал. Его безраздельным вниманием полностью завладела вторая девочка.

Она казалась истощенной, руки и ноги не толще палочек. Голова то и дело опускалась вниз, а безжизненные локоны золотистых волос скрывали лицо.

— Ты что, совсем забыла о хороших манерах?! — Костлявые пальцы госпожи Графф больно вонзились в плечи девочки.

Та покорно подняла голову, и ее глаза, эти потрясающие глаза на мгновение встретились с его взглядом, после чего бедняжка посмотрела в сторону, сделала неуверенный реверанс на подкашивающихся ногах и слабо пробормотала:

— Князь.

Сердце Деймона бешено забилось, а рот наполнился слюной.

Прекрасно понимая, что сейчас не может себя контролировать, он коротко поклонился и отрывисто бросил:

— Госпожа.

Кивнув Филипу и остальным, Деймон развернулся и направился прочь, перейдя на бег, стоило только скрыться из их видимости. Он метнулся в библиотеку и запер дверь.

Дыхание превратилось в рваные всхлипы, руки дрожали, и, помоги ему Тьма, он весь горел, как в огне.

Нет, яростно думал Деймон, мечась по комнате в поисках какого-то здравого объяснения происшедшему, надеясь привести мысли в порядок. Нет! Он ведь не похож на Картана. Он никогда не желал плоти ребенка. Он не такой, как Картан!

Прислонившись к книжному шкафу, Деймон убедил себя коснуться трясущейся рукой холмика между дрожащих ног… и едва не заплакал от облегчения, обнаружив, что его мужская плоть по-прежнему была мягкой и безвольной — в отличие от тела, которое пожирал жестокий, огненный голод.

Оттолкнувшись от шкафа, Деймон прошел к окну и прислонился пылающим лбом к холодному стеклу. «Думай, будь ты проклят, думай!»

Он прикрыл глаза и нарисовал образ девочки перед глазами, штрих за штрихом, контур за контуром. Сосредоточившись на воспоминаниях о ее теле, он почувствовал, как охватившее его пламя понемногу стихает. Вплоть до того момента, когда он вспомнил те сапфировые глаза, на мгновение встретившиеся с его ищущим взглядом.

Деймон истерически рассмеялся, а по его щекам покатились слезы.

Он сумел принять тот факт, что Ведьма еще была ребенком, но оказался совершенно не готов к своей реакции на долгожданную встречу. Конечно, то, что он не желал юного, еще детского тела, несколько утешил Деймона, но вот неистребимый голод, который он ощутил, встретившись взглядом с удивительными глазами, изрядно напугал. Одна мысль о том, что его могут отослать к другому двору, где он вообще не сможет видеть ее, вывела его из себя.

Но ведь прошло уже много лет с тех пор, как доводилось служить при каком-либо дворе больше года. Как ему продолжать этот бесконечный танец и не сломаться до тех пор, пока она не станет достаточно взрослой, чтобы принять его признание и службу?

И как, во имя Тьмы, ему выжить, если придется расстаться с ней?

2. Террилль

Рано утром Деймон, спотыкаясь, шел на кухню. Его глаза горели после бессонной ночи, словно в них насыпали песка, в желудке бурчало от голода. Рискнув вчера выйти из библиотеки, он предпочел остаться в своей комнате, вместо того чтобы отправляться на ужин с Королевской семьей. Еще меньше ему хотелось отправляться на кухню — из боязни столкнуться с кем-то по дороге.

Как только он появился на пороге, звонкое девичье хихиканье тут же смолкло, и две пары таких разных голубых глаз принялись наблюдать за каждым его движением. Повариха, казавшаяся сегодня совершенно счастливой и довольной жизнью, тепло приветствовала утреннего гостя и сообщила, что кофе почти готов.

Двигаясь осторожно, словно приближаясь к дикому, неприрученному созданию, Деймон сел на стул слева от Джанелль. Ощутив укол сожаления, он покосился на остатки обильного завтрака и единственное ореховое пирожное, оставшееся на тарелке.

Повисло неловкое молчание, прежде чем Джанелль склонилась к сестре и шепнула ей что-то. Вильгельмина чуть слышно ответила ей, и хихиканье возобновилось.

Деймон потянулся к ореховому пирожному, но, не глядя по сторонам, его забрала Джанелль. Она как раз собиралась запустить в него зубки, когда повариха поставила на стол кружку кофе для гостя и возмущенно ахнула.

— Скажите на милость, и чем теперь должен завтракать Князь?! — возмутилась она, хотя глаза женщины сияли от гордости при виде опустевших тарелок.

Джанелль взглянула на ореховое пирожное, неохотно положила лакомство обратно на блюдо и подвинула его к Деймону.

— Все в порядке, — мягко отозвался тот, целенаправленно глядя на кухарку. — Я не слишком голоден.

Женщина пораженно уставилась на него, открыв рот. Спохватившись, она закрыла его, клацнув зубами, и вернулась к своему рабочему столу, качая головой.