Дочь крови

Словом, при любом другом дворе он бы потратил время с пользой. Здесь же ему было скучно, скучно и еще раз скучно — не в последнюю очередь потому, что он по-прежнему не имел права появляться в детском крыле.

Вечер был посвящен роскошному ужину и театру. В последний момент Роберт решил присоединиться к ним, и Деймон нашел, что борьба за места в их маленькой ложе и нарастающее напряжение между Филипом и лордом Бенедиктом куда интереснее, чем пьеса.

Поэтому теперь, поздним вечером он бродил по поместью, не в силах уснуть. Деймон миновал библиотеку с книгами по Ремеслу и остановился как вкопанный. Его внимание привлек свет, льющийся из-под двери.

В тот же миг, как Деймон повернул ручку, свет погас.

Он ужом скользнул в комнату и поднял руку. Светильник, стоявший на столе в дальнем углу, озарился тусклым светом. Но и этого было вполне достаточно.

В золотистых глазах светилось удовольствие, когда Деймон пробирался по комнате, минуя различные препятствия, к дальним книжным стеллажам, а точнее — к светловолосой девочке, упрямо смотрящей в пол. Из-под ночной рубашки выглядывали босые ноги.

— Уже поздно, маленькая. — Деймон выругался про себя, ясно расслышав в собственном голосе соблазнительную хрипотцу, но ничего не смог с собой поделать. — Ты разве не должна в такой час крепко спать в постельке?

Джанелль наконец подняла на него глаза. Недоверие, сквозившее в ее взгляде, уязвило его не хуже пощечины. Еще сегодня утром он был ее спутником, товарищем по играм. Что изменилось? Почему он вновь превратился в подозрительного незнакомца?

Отчаянно пытаясь подыскать тему для разговора, Деймон обратил внимание на книгу, которая была наполовину вытащена из ровного ряда. Надеясь, что отыскал единственную причину ее недоверия, он взял томик в руки и, прочтя заглавие, недоуменно поднял бровь. Если, в ее представлении, это легкое чтение на ночь, вместо сказки, то неудивительно, что от уроков Ремесла, даваемых леди Графф, нет никакой пользы. Не сказав ни слова, Деймон подал девочке книгу и поднялся на цыпочки, чтобы подровнять остальные на верхней полке. Когда он убрал руку, пустое место, оставшееся от книги, исчезло, как по волшебству. Ни один человек, бросивший беглый взгляд на полки, не заметил бы, что одного тома не хватает.

Ну, что теперь? Деймон не произнес эти слова вслух, не отправил их на мысленной нити. И все же он задал вопрос и ждал ответа.

Губы Джанелль странно дернулись. После настороженности проснулось веселье. А затем, в свою очередь… Быть может, первая искорка доверия?

— Благодарю вас, Князь, — с едва различимым смешком отозвалась Джанелль.

— Всегда пожалуйста, — отозвался он и, помедлив, добавил: — Меня зовут Деймон.

— Но было бы очень невежливо обращаться к тебе по имени. Ты ведь старше.

Тот раздраженно фыркнул.

Джанелль дерзко рассмеялась, присела в реверансе и вышла из комнаты.

— Вот надоедливая девчонка! — прорычал Деймон, возвращаясь в свою комнату темными коридорами. Но его губы то и дело уступали нежной улыбке, исполненной надежды.

Александра сидела на своей постели, обняв колени. По обе стороны от роскошной кровати висели два шнура от колокольчиков. Дернув за левый, она могла бы вызвать свою горничную. А правый, на котором ее взгляд задерживался уже в шестой раз за последние пятнадцать минут, заставил бы зазвонить колокольчик в комнате снизу.

Александра опустила голову на руки и вздохнула.

Он был чертовски элегантен в своем смокинге, сидевшем безупречно на потрясающем, подтянутом и мускулистом теле; красивое, мужественное лицо невольно притягивало взгляд. Каждый раз стоило ему заговорить, как низкий, хрипловатый голос дарил ей чувственную ласку, от которой Александра невольно трепетала. Такого воздействия на нее не оказывал еще ни один мужчина. Этот чувственный голос и потрясающее тело сводили с ума, потому что он, казалось, и сам не подозревал о производимом впечатлении. В театре большинство женщин рассматривали в свои бинокли не сцену и актеров, а его.

Правда, с другой стороны, у Деймона была своеобразная репутация. Однако сама Александра не нашла в его поведении никаких изъянов, если не считать излишней холодности. Он мгновенно являлся на зов, безукоризненно выполнял свои обязанности сопровождающего с умом и изяществом, всегда был безупречно вежлив, но никогда не льстил — и между тем излучал такое сексуальное притяжение, что каждой женщине, оказавшейся этим вечером в театре, наверняка пришлось искать удовлетворения в объятиях своего супруга или любовника.

В этом-то и заключалась проблема, верно?

У Александры не было постоянного любовника с тех пор, как она попросила Филипа позаботиться о Первой ночи Леланд. Королева была прекрасно осведомлена о его страстной любви к своей дочери. Было бы предательством по отношению к каждому из них требовать его услуг в постели.