Дочь генерала

Мы выехали с территории гарнизона и очутились на шоссе, прорезающем военную резервацию — около 150 квадратных миль необитаемой земли, принадлежащей правительству, где, впрочем, довольно свободно чувствуют себя охотники и браконьеры, а еще со времен до основания здесь военного лагеря остались заброшенные поселки, кладбища, сельские церкви, хижины рудокопов и лесорубов и ветхие бараки плантации семейства Бомонт. Казалось, время застыло здесь с той самой поры, когда государство вознамерилось использовать свое право на отчуждение частной собственности во имя подготовки к решающей войне, которая положит конец всем войнам.

Как я уже говорил, именно здесь я проходил курсы подготовки пехотинцев, поэтому до сих пор отлично помню эту местность: негостеприимный и жутковато тихий ландшафт, где лесистые холмы чередуются с озерцами, прудами, болотами и топями, поросшими мхом и лишайником, светящимся по ночам и мешающим ориентироваться.

Целью этой подготовки было превратить нормальных американских парней в сознательных и послушных солдат, готовых убивать по приказу. Весь курс продолжался всего четыре месяца. Но за эти четыре месяца интенсивных тренировок человек полностью преображался: так случилось и со мной, обыкновенным выпускником средней школы, поступившим на военную службу в июне и оказавшимся перед Рождеством уже в джунглях, с автоматической винтовкой «М-16», в камуфляжной форме и с абсолютно другими мозгами в голове.

— Думаешь об этом деле? — спросила Синтия, удивленная моим затянувшимся молчанием.

— Нет, задумался о прошлом: ведь я проходил здесь боевую подготовку.

— Во время Второй мировой войны или войны в Корее?

— Попрошу не попрекать меня возрастом.

— Да, сэр.

— Тебе доводилось бывать в глубинных районах резервации?

— Нет, дальше шестого стрельбища я не забредала.

— Значит, ты ничего не видела. Если поехать вон по той, уходящей налево, дороге, то попадешь в главную тренировочную зону. Там находятся полигоны и места для специальных маневров типа: «Наступательные операции стрелковой роты», «Совместные боевые действия пехотных и бронетанковых частей», «Засада», «Ночной дозор» и так далее.

— А на пикник туда съездить нельзя?

— Таких мероприятий не припоминаю. Там есть еще лагерь рейнджеров, тренировочная база для операций в условиях, приближенных к европейскому городу, «вьетнамская деревня», а также лагерь для военнопленных, о котором я тебе уже говорил. Но все это в закрытой зоне.

— Понятно. — Синтия немного подумала и сказала: — Непонятно мне лишь одно: с какой стати Энн Кэмпбелл избрала из всей этой огромной территории столь странное место для свидания, на стрельбище в пятидесяти метрах от дороги, по которой ездят и патрульные машины, и фургоны с часовыми, а всего в километре вообще находится охраняемый объект.

— Я думал над этим, и мне пришли в голову три версии. Первая — на нее напали, когда она направлялась по служебным делам. В этом случае не она избрала это место, а преступник, напавший на нее. Так здесь думают все, кроме нас с тобой.

— Верно, мы так не думаем. Значит, если допустить, что место выбрала она сама, то она выбрала именно такое, которое наверняка знал ее сообщник, или партнер, чтобы не разминуться с ним в темноте.

— Правильно. Это была вторая мысль, пришедшая мне в голову. Парень не очень-то хорошо ориентируется в лесу по ночам. Вот, кстати, и поворот на Джордан-Филд.

— Я вижу, — сказала Синтия, поворачивая на шоссе, ведущее к аэродрому. — И какая же еще догадка осенила тебя?

— Видишь ли, мне подумалось, что Энн Кэмпбелл выбрала именно это место потому, что тут заключался некий элемент риска. Это придавало всей затее большую остроту и, возможно, было чем-то вроде вызова ее отцу.

— Да, здесь ты, похоже, близок к истине, Пол, — кивнула головой Синтия. — Дескать, вот тебе, милый папочка, получи!

— Все это так, но лишь при условии, что Энн и ее отец серьезно недолюбливали друг друга.

— Ты уже говорил об этом, когда мы осматривали ее дом.

— Верно. Но я сам не знаю, почему мне вдруг пришла в голову подобная мысль. Может, мне просто подумалось, что трудно быть дочерью влиятельного человека и жить как бы в его тени. Такое случается довольно часто.

— Да. Но у нас нет никаких фактов, подтверждающих, что именно так и обстояло дело в данном случае. Тогда откуда же такие идеи?

— Да именно недостаток фактов и наводит на подобную мысль! Ведь все упорно обходят эту тему. Более того, никто не утверждает обратного, а именно: что генерал и его дочь были неразлучны, близки, любили и обожали друг друга.

— Генерал сказал, что я понравилась бы его дочери.

— Да мне наплевать на то, что сказал генерал! Если ты хорошенько подумаешь, то наверняка вспомнишь, что ни один человек не назвал отношения между генералом и его дочерью хотя бы дружескими: ни Кент, ни Фоулер, ни Мур, ни Ярдли, ни даже сам генерал Кэмпбелл. Нам нужно выяснить, как относились друг к другу генерал и его дочь.