Дочь часовых дел мастера

– Бомбей, – повторила за ней женщина, словно пробуя название на вкус. – Расскажи мне. Чем там пахнет море? Какой на берегу Аравийского моря песок – зернистый или каменистый? И какой там свет – правда ли, что он намного ярче здешнего?

Она показала жестом, что им лучше сесть, Ада повиновалась и ответила на эти и многие другие вопросы с осторожной радостью ребенка, не привыкшего к тому, чтобы взрослые проявляли к его словам искренний интерес. Женщина, опустившись на диван рядом с ней, слушала внимательно и время от времени издавала короткие возгласы, то ли дивясь сказанному, то ли, наоборот, радуясь тому, что слова девочки подтверждали ее мысли, а иногда испытывая и то и другое. Наконец она сказала:

– Да, хорошо. Спасибо тебе. Я запомню все, что ты мне рассказала, мисс?..

– Лавгроув. Ада Лавгроув.

Женщина протянула ей руку, и Ада пожала ее так, словно обе они были взрослыми и встретились где-нибудь на улице.

– Рада нашему знакомству, мисс Лавгроув. Меня зовут Люси Рэдклифф, а это моя…

Тут дверь распахнулась, и в библиотеку впорхнула мать Ады, по обыкновению распространяя вокруг себя волны радостного возбуждения. Отец Ады и мисс Торнфилд вошли следом за ней, и Ада тут же вскочила, готовая отправиться в дорогу. Но…

– Нет, дорогая, – с улыбкой возразила мать, – ты останешься здесь до вечера.

Ада нахмурилась:

– Одна?

Мама рассмеялась:

– О нет, дорогая, вряд ли ты будешь одна. Здесь мисс Торнфилд, и мисс Рэдклифф, и много очаровательных девочек, посмотри.

Ада обернулась и взглянула через окно в сад, где тут же, как по команде, действительно появились девочки – белокурые маленькие англичанки в локонах и лентах. Смеясь и болтая, они шли к дому небольшими стайками, некоторые несли мольберты и наборы красок.

Совпадение было таким неожиданным и произвело на Аду такое глубокое впечатление, что в тот момент она так и не поняла, где именно оказалась. Позже, когда она уже устала казнить себя за глупость и начала подыскивать себе оправдание, ее «я» робко напомнило, что ведь ей всего восемь лет, и откуда ей знать о школах, раз она никогда не была в них; да и вообще, в прежней жизни Ады не было ничего такого, что могло бы хоть как-то подготовить ее к затее родителей.

Вот почему в тот момент она просто стояла, пока мать обнимала ее на прощание – еще один странный поворот того крайне необычного дня, – а отец бодро похлопывал по плечу, и потом, выслушав от него наставления (стараться как следует и быть хорошей девочкой), спокойно смотрела, как они повернулись к ней спиной, под руку выплыли за дверь и двинулись по коридору туда, где ждал экипаж.

В конце концов мисс Торнфилд все ей объяснила. Ада кинулась было за родителями, чтобы спросить их, что именно она должна делать здесь до вечера и в чем надо проявлять старание, но мисс Торнфилд ухватила ее за руку, не давая сдвинуться с места.

– Добро пожаловать, мисс Лавгроув, – сказала она с натянутой улыбкой, – в школу мисс Рэдклифф для юных леди.

Школа. Юные леди. Добро пожаловать. Ада любила слова и коллекционировала их, но эти рухнули ей на голову, словно кирпичи.

В панике она совсем забыла о манерах, о которых вечно твердила мать. Она назвала мисс Торнфилд лгуньей и макакой; кричала, что она злая старуха; может быть, даже выкрикнула «Бевкупх!» во всю силу своих легких.

Потом она вырвала свою руку и со скоростью гепарда помчалась прочь, в холле растолкала других девочек, которые только вошли с улицы, а в одну из них, золотоволосую, врезалась на всем ходу, и та громко вскрикнула. Зашипев сквозь зубы, Ада отпихнула девочку, хотя та была постарше, добежала по коридору до входной двери и по выложенной плитняком дорожке бросилась туда, где всего час назад стоял экипаж, доставивший ее сюда вместе с родителями.

Но экипажа уже не было, и Ада испустила вопль разочарования и злобы.

Что все это значит? Мать ведь говорила, что она останется здесь до вечера, а эта мисс Торнфилд повернула все так, будто ей придется жить тут, в этой школе… сколько?

Дольше, чем до вечера.

Следующие часы Ада провела у реки – вытягивала стебли камышей из зеленых ножен и секла ими траву, которой порос берег. На гадкий дом у себя за спиной она старалась даже не оглядываться, ненавидя его всеми силами души. Она вспоминала Шаши, и из глаз брызгали горячие, злые слезы.

Лишь когда солнце стало клониться к закату и Ада поняла, что в роще она совсем одна, а между деревьями уже сгущается темнота, она вышла на луг и, держась подальше от каменной ограды дома, направилась к воротам. Там, скрестив ноги, она села прямо на землю в таком месте, откуда была хорошо видна вся дорога от дома до деревни. Как только на ней появится экипаж и покатит к Берчвуд-Мэнор, она сразу его увидит. Ада наблюдала, как мерк желтый свет вокруг, и на сердце стало тяжело, когда она вспомнила зазубренные росчерки пальм на фоне пурпурно-оранжевого горизонта, резкие запахи, человеческую суету и песнопения парсов там, дома.

Уже почти стемнело, когда она ощутила, что позади нее кто-то стоит.