Добывайки в поле

– Что ты делаешь? – заметила Хомили, в то время как они с Арриэттой отбирали вещи, которые следовало перенести наверх прежде всего. – Ведь каблук отвалится.

– На что нам каблук? – возразил Под, вспотев от напряжения, и заявил не допускающим возражений тоном: – Нам же этот ботинок не носить, а гвозди мне нужны.

Плоская верхушка пня, решили они, пригодится как наблюдательный пост, а также для сушки: кореньев и ягод, белья после стирки. Или как ток для молотьбы. Хомили уговорила Пода вырубить в склоне ступеньки, чтобы легче было взбираться. (Впоследствии в течение многих лет натуралисты считали эти зарубки работой пятнистого дятла.)

– Нам надо вырыть хранилище для орехов, – напомнил Под, с трудом распрямив ноющую спину, – но лучше сперва наведём здесь порядок и уют, если так можно сказать. Тогда, покончив с ямой и вернувшись домой, мы сможем сразу же лечь спать.

Семи гвоздей, решил Под, ему пока хватит (вытаскивать их было очень трудно). Ещё раньше, когда латал носок ботинка, он кое-что придумал. Прежде ему приходилось иметь дело только с тончайшей лайкой от дамских перчаток, и его сапожное шило оказалось слишком хрупким, чтобы проткнуть толстую кожу ботинка. Вот он и решил использовать язычок электрического звонка как молоток, а гвоздь – как шило. С их помощью Под проколол два ряда дырок – один против другого – в самом ботинке и языке, из которого сделал заплату. Оставалось только продеть в них бечёвку и затянуть потуже, и заплата готова.

Тем же самым манером Под проделал теперь несколько отверстий вдоль верхнего края ботинка, так что в случае необходимости они могли зашнуровать его на ночь наподобие клапана у входа в палатку.

Затащить пустой ботинок наверх было нетрудно, но вот втиснуть в нишу и положить в нужном направлении оказалось хитрым делом и потребовало искусного маневрирования. Наконец с этим было покончено, и добывайки облегчённо вздохнули.

Ботинок лежал на боку, подошвой к задней стенке пещеры, верхним краем наружу, так что ночью они смогут заранее заметить любого, кто потревожит их покой, а утром увидеть первые лучи солнца.

Под вбил несколько гвоздей в тянувшийся вдоль правой стены корень, похожий на полку (почти вся левая стена пещеры была заслонена ботинком), и повесил на гвозди свои инструменты: половинку маникюрных ножниц, детский лобзик, молоток (язычок от электрического звонка) и обломок лезвия безопасной бритвы.

Над этой полкой в песке имелось углубление, которое Хомили могла приспособить под кладовую, – места там было с избытком.

Когда Под поставил более длинную шляпную булавку возле входа в пещеру – самая выгодная стратегическая позиция, как он сказал, добавив, что булавку покороче надо оставить в ботинке на случай ночных тревог, – все почувствовали, что на сегодня сделали больше, чем можно было ожидать, и, хотя очень устали, гордились собой, ведь их труды не пропали даром.

– Ой, спина! – простонала Хомили, потирая поясницу. – Давайте немного отдохнём и полюбуемся видом.

А полюбоваться было чем. Освещённое полуденным солнцем поле простиралось на сколько хватал глаз. Из дальней купы деревьев вылетел фазан и, громко хлопая крыльями, скрылся из виду.

– Мы не можем тут долго рассиживаться, – сказал немного погодя Под, – надо ещё выкопать хранилище.

С трудом поднявшись с земли, они взяли половинку ножниц, один из мешков – мало ли что могло попасться по дороге – и спустились в ров.

– Ну, ничего. Зато потом сразу ляжем спать, – попытался утешить по пути жену Под. – И готовить ничего не надо.

Но для Хомили это было плохим утешением. Она вдруг почувствовала, что не только устала, но и голодна, и подумала хмуро: «Только почему-то орехов мне не хочется».

Когда они подошли к тому месту, где были сложены орехи, и Под срезал первые куски дёрна, чтобы добраться до земли (для него это было не легче, чем нам корчевать кусты или вырывать с корнем траву в пампасах), Хомили немного ожила, намереваясь доиграть до конца свою роль мужественной помощницы. Ей никогда не приходилось копать землю, но это её не пугало, даже наоборот. В этом диковинном мире возможны любые чудеса; вдруг у неё (кто знает?) проявится какой-нибудь новый талант…

Копать пришлось по очереди, ведь у них была на троих одна половинка ножниц. («Не горюйте, – успокоил семейство Под, – завтра смастерю из чего-нибудь лопаты».)

Вдруг раздался громкий визг – это Хомили впервые в жизни увидела червяка: с неё величиной, даже больше, он выполз из земли.

– Хватай его! – закричал Под. – Он тебя не укусит. Надо привыкать.

И ещё до того, как Арриэтта, которой червяки тоже не очень-то нравились, успела предложить свою помощь, Хомили, напрягшись всем телом, схватила его, извивающегося, и с каменным лицом выкинула из ямы, а когда червяк благодарно уполз в траву, заметила:

– Тяжёлый. – И, не прибавив больше ни слова, принялась копать.

Правда, Арриэтта обратила внимание, что мать бледнее, чем обычно. Уже после третьего червяка Хомили стала обращаться с ними с профессиональной небрежностью опытных заклинателей змей. Казалось, ей просто надоело, что они ползают у неё под ногами.