Добрые люди

Сокóл повернул голову на звук голоса и оступился от удивления. Чуть поодаль от их домика, в тени ровно посаженных фруктовых деревьев, на покрывале, брошенном поверх изумрудной травы, сидел Зёма. Рядом с ним, на узеньком светлом полотенчике, улыбаясь и приветливо глядя Соколу прямо в глаза, сидела невероятной, киношной какой-то красоты молодая… абсолютно голая женщина. Она была обращена к нему лицом и скрывала себя полусогнутыми ножками и руками, уютно обхватившими колени. Из ошеломляющей вспышки её смуглого тела, словно зенитные прожекторы из другого, гремящего измерения, били по его глазам алые лазеры ногтей. Белые, слегка вьющиеся волосы пышной струёю стекали за плечи, игривою пеной выплёскиваясь из-за тонкой талии. Лицо, прекрасное непривычной, скандинавской, что ли, красотой, смотрело открыто и добродушно. Стройные, раззолоченные солнцем плечи живым теплом выделялись на фоне тенистого сумрака рощи. Но самым великолепным – у него мгновенно пересохло во рту – был духозахватывающий извив (как на американских горках, рухнул с высоты – и сразу направо) от широких плеч к узенькой талии и назад – к полным бёдрам…

– Вот, это Сокóл. Это Елена! – радостно вопил Зёма, размахивая руками. – Ну чего ты там встал? Головка бо-бо? Иди к нам!

– Добрый день! – сказала красавица с заметным, похожим на прибалти-и-ийский, акцентом, и, переменив позу, раскрылась: вытянула длинные ножки, опёрлась на руки сзади, встряхнула волосами… От этого движения Сокóл испытал ещё большее смущение: красивая грудь вызывающе всколыхнулась… оказавшись прикрытой упругим купальничком, а там, пониже… рухнувший взгляд разбился о непреодолимый обрывок тряпки телесного цвета.

Косолапя и даже как-то немного боком, он подтащил к ним своё плотное тело и протянул ей широкую ладонь:

– Сергей.

– Елена.

Он подала ему руку снизу вверх и ясно посмотрела в глаза. Шаловливый ветер забросил один из локонов ей на лицо, и она рассмеялась. В это мгновенье она напоминала радостную младшую сестричку: с детства знакомое и милое сердцу лицо, в глазах притаились озорные искорки счастья, на щеках – едва различимые конопушки. Зёма переводил глаза между их лицами, сияя гордой мордой: как будто это он сам родил, вырастил, обучил манерам и выпустил в свет это маленькое светлое чудо.

– Ну, присаживайся, дарагой, угащать тыбя будим! – балагурил (очевидно, поддерживая уже однажды взятый тон) Зёма. – Ты, главное, тэперь свою культуру назад нэ атпусти! Вах?

Красавица захохотала, а Сокóл остался стоять, от смущения опустошив в один глоток пивную банку. Зёма схватил нож и принялся нарезать раздобытую где-то дыньку. Кроме дыни, на покрывале лежали рассыпанные игральные карты, влажная маска для подводного плавания, покачивающий листами глянцевый журнал, детский клетчатый рисунок, какие-то белые, детские же, похоже, трусы… У Сокола вдруг создалось странное, сновидческое чувство, что добрая половина жизни прошла без него, пока он спал, уютно утопая в мягких вспышках, красно-чёрных полосках и обрывках ничего не значащих фраз. Куда он приехал? Да и ехал ли он куда-то вообще? Он словно книжку открыл на середине…

– Так… Держим… – Зёма поставил зарубки на дынной дольке и передал получившегося смешного зубастика Елене. – И тэбэ, Сокóл дарагой…

Но Сокóл отказался от дыни, бросив быстрый взгляд на пивные банки, сложенные у ствола. Поняв его без слов, Зёма передал ему одну.

– Но только здесь у нас так пиросто не пиют, – прагаварыл он торжественно. – У нас жэ здэс юг! Сычас я тыбя научу, чито дэлать! Так! Наверх не смотрэть! Руку подними… Выше… Правее…

Под прямым, заинтересованным взглядом новой знакомой Сокóл чувствовал себя скованно, поэтому безропотно выполнял все указания расшалившегося друга.

– Так… Нащупал? – спросил Зёма.

– Да. Это что, персик?

– Сам ти пэсрик! Эта абрыкоз! Так… Ну, и?.. Что чувствуешь?

Елена снова радостно смеялась.

– Рукой, что лы? – подыгрывал, как мог, Сокóл. – Абрыкоз!

– Не-е-е! Значит, это нэ тот абрыкоз. Вади рукой – ищы другой!

Гоготнув, Сокóл покорно повёл рукой, и следующий фрукт, который он нащупал в листве, вдруг без малейшего усилия оторвался от ветки, оставшись в его ладони.

– А вот это значит – спелый! – завопил радостный Зёма уже по-нашему. – Понял, как надо?

Сокóл улыбнулся и присел на край покрывала. Глотнул холодного пива, закусил мягким соком – словно нежные губки поцеловал…

– Ты, Леночка?.. Ты же так и не попробовала абрикосика! Достать?

Елена отрицательно покачала головой.

– Пожалуйста, милая… Ну давай! Я тебе достану!

– А я не хочу, Зёма, спасибо…

Но Зёму было уже не унять.

– Ой! Ну дарагая! Ну вэд он толко тэбя жидёт! Этот сыпелый, этот выкусный абэрыкоз! Читобы папаст ви тивой малэнький, ви твой очароватэльный, ви твой такой кирасивый ротик! Ну давай! Ну детка… Ну ам… Ну…

– Всё. Не хочу… – совсем другим, строгим и холодным тоном, как-то резко, на всём скаку остановившим веселье, отрезала Елена.