Добро из зла

Сегодня он впервые увидел ее в отчаянном гневе. Большие серебряные глаза, что так ярко сверкали, когда она улыбалась, были наполнены слезами и яростью — откуда-то из черных глубин зрачков наружу рвалось белоснежное сияние, о котором ему рассказывали выжившие в ночь Падения Бикона. Она мелко дрожала — и не понять было, от гнева или боли.

— Да вы здесь вообще все с ума посходили! — крикнула она. — Это же Вельвет, Жон!

— А за ее спиной — Белый Клык! — ответил Жон, чувствуя, что и сам срывается на крик. Он не мог отделаться от ощущения, что оправдывается перед подругой. Он не сделал ничего неправильного! — Ты знаешь, сколько погибло из-за них? Ни черта ты не знаешь, ты была в больнице! А я знаю, я видел собственными глазами — две недели смотрел, как от их тел очищают улицы! Дело не в Вельвет — дело в них!

Он с усилием заставил себя сбавить тон, прекратить кричать на нее:

— Не глупи, Руби…

Он хотел сказать ей, что все закончится хорошо, что они соврут что-нибудь по Свитку, что наткнулись на сильного Гримм или еще что-нибудь… но она не дала ему ни шанса.

— Не глупить?.. — прошептала она, будто не могла поверить в то, что услышала. — Знаешь, что, Жон… Если отказать в доверии другу, который, рыдая, умоляет поверить ему — умно… то я лучше буду глупой.

Жон, не выдержав разочарования, что звучало в ее голосе, отвел глаза. Когда Руби сделала шаг вперед, он инстинктивно отступил на шаг, вскинул руку, будто пытался защититься…

— Если позволить своей ненависти и страху обречь на смерть невиновных — умно… то я лучше буду самой большой дурой на свете. Посмотри на меня, Жон!

Арк, не в силах противиться силе, что звенела в каждом звуке, поднял глаза… и понял, что уже не сможет ни отвести взгляд, ни забыть это выражение лица: грустное, разочарованное и решительное, с блестящими дорожками слез и кровью на шее, текущей из раны, оставленной той, кто должна была быть другом.

— Если то, что ты делаешь — законно, то я лучше буду преступницей. Если это путь, который ты выбрал… то я буду на другой стороне. Если то, что ты делаешь — правильно, то к черту такие правила!

Следующие слова Руби произнесла так тихо, что Жону пришлось податься вперед, чтобы расслышать ее:

— Мне кажется, что все вы здесь потеряли надежду.

Она улыбнулась сквозь слезы. Зазвенела о камень выпущенная из рук коса. Руби шагнула вперед, потом еще раз и оказалась прямо перед Жоном.

— Мне кажется, вам нужно напомнить, что такое вера. Что такое дружба и доверие. Мне кажется, что вы забыли о том, кто мы — мы Охотники. Наша работа не в том, чтобы убивать людей, любых людей — мы существуем, чтобы дарить надежду другим. Но как вы можете сделать это, когда в вас самих не осталось ни капельки? Вспомни об этом, Жон. Вспомни, о чем говорил профессор Озпин. В чем сила человечества?

— В единстве… — тихо ответил Жон.

— Почему Охотники работают командами?

— Потому что четверо вместе сильнее, чем четверо врозь.

Старые прописные истины слетали с его губ легко, будто сами собой — он повторял их тысячи раз, заучивал наизусть, отчаянно пытаясь соответствовать пути, который выбрал — быть Охотником. Героем.

— Выбирай, Жон, — улыбнулась Руби, протягивая ему обе руки — пустую раскрытую ладонь и вторую, с зажатым в кулаке Свитком. — Вместе или врозь.

Жон посмотрел через ее плечо на готовую к бою Пирру, на обманчиво спокойную Вельвет, на двух убийц и террористов из Белого Клыка — организации, которую он ненавидел всей душой после того, что они сделали… и снова вернул внимание Руби. Она улыбалась ему — легкой доверчивой улыбкой, не обращая внимания на слезы, бегущие по щекам.

И взял ее за руку.

Глава 6. Новое имя

Она с трудом удержала улыбку, когда Жон, с видом, будто кладет голову на плаху, взял Руби за руку, а Свиток, выпущенный девушкой из рук, глухо ударился о мостовую. Роуз обхватила ладонь Арка обеими руками:

— Все хорошо, Жон, — ласково сказала она, будто успокаивала ребенка.

От Вельвет не укрылось, как напряглась из-за этих интонаций Пирра, что стояла в трех шагах от нее, деля внимание между друзьями и «врагами». Где-то глубоко внутри шевельнулось отстраненно-снисходительное: «какие же они еще дети…» Кролик приоткрыла было рот, готовясь вступить в разговор… и промолчала: время еще не пришло.

«Быстрее, Руби…» — взмолилась она про себя, чувствуя, как утекают отмеренные ей секунды.

План был несовершенен — слишком много в нем было переменных и слишком мало было отмерено времени. Что-то длилось дольше, чем она планировала изначально, кое-что — меньше, но прямо сейчас все балансировало на грани. Слишком много было импровизаций, слишком мало знаний и опыта…