Как бы они ни хотели добраться до заветной цели, подъем занял больше времени, чем рассчитывали путники. Солнце светило им в спины, согревая и словно поддерживая их своими горячими ладонями, но, подчиняясь естественному порядку вещей, оно вынуждено было уйти на покой. Свет его постепенно тускнел, а тепло уносили порывы холодного ветра, который с приближением ночи вновь почувствовал себя хозяином этих мест. Однако его озлобленность не могла больше испугать упорных путников, потому что они штурмовали уже последние ступени и в отблесках угасающего дневного света видели дверцу, которая вела внутрь стены замка. Юные путешественники чувствовали, что наступает минута расставания, но у них уже не осталось сил переживать по этому поводу.
Высоко в горах никогда не темнеет полностью, и бледного свечения вечернего неба оказалось достаточно для того, чтобы увидеть: заветная дверца приоткрыта. Воображение рисовало измученным путникам пылающие в камине дрова, горячую воду в лохани, чистую и восхитительно сухую одежду и сытный ужин. Все остальные мечты и желания отступили перед этой простой, но яркой картинкой. Клаус толкнул дверцу и пропустил в образовавшуюся щель свою спутницу. Сам немного помешкал, бросив взгляд назад, словно мог охватить им весь пройденный путь, но ничего, кроме бледно-розовых в закатных отблесках вершин горной цепи и погруженных в ночную тьму перевалов, разумеется, не увидел. И тогда дровосек приоткрыл дверцу пошире и шагнул в темноту, что царила за нею.
Он сразу почувствовал, что вокруг тепло. Конечно, это не было теплом хорошо прогретой комнаты — сквозняком все же потягивало, — но ледяного, пронизывающего до дна души ветра здесь уже не ощущалось. Разведя руки в стороны, Клаус нащупал шершавую каменную кладку. А где-то далеко впереди брезжил свет. Похоже, что за дверцей начинался длинный тоннель. Удивляло, что Клауди успела куда-то подеваться. Может, здесь есть какие-нибудь боковые дверцы? Юноша вспомнил, что у него сохранился узборский камень люмистон. Вытащил его и принялся рассматривать в призрачном свете стены и низкий свод. Тоннель был и в самом деле выложен камнем. Однако, если не считать замазанных глиной промежутков между отдельными булыжниками, в этих стенах не было ни малейшей щелочки.
Получается, девушка все-таки добежала до конца этого тоннеля. Удивительная прыткость для человека, который замерз, голоден и страшно устал. Клаус не стал ломать над этим голову, а просто поспешил туда же, куда только и могла ускользнуть его спутница. Сам он сейчас особой прыткостью отличиться не мог. Тоннель был гораздо длиннее, чем казалось в начале пути. Когда дровосек добрался до конца, его оставили последние силы. Он вновь очутился на открытом месте. Пронизывающий, насыщенный ледяными кристаллами ветер снова набросился на него, как бешеная собака, и принялся кусать за все, до чего мог дотянуться. Юноша поневоле отступил обратно в тоннель, который, видимо, пронизывал внешнюю стену замка и выходил во внутренний двор.
Клаус немного отдохнул, согрелся под сводами тоннеля и снова выглянул наружу. Призрачного свечения безлунного ночного неба было достаточно, чтобы увидеть просторную площадку, с одной стороны ограниченную стенами замка, а с другой обрывающуюся в темную бездну. Через нее был переброшен невероятно узкий мост, который юноша уже видел, когда смотрел на Разлучную гору со склона соседней горы. Мост вел к подножию одинокой башни, чей тускло отблескивающий шпиль вонзался в бледное ночное небо. Впрочем, сейчас дровосека интересовали не архитектурные изыски неведомых строителей замка, ему хотелось понять, куда подевалась его спутница. О том, что именно в этом месте он собирался расстаться с нею, юноша уже не думал. Мечта мечтою, а бросить в беде девушку, с которой столько пережил и преодолел, точно было не в характере Клауса Берга.
Маловероятно, что Клауди отправилась к башне. Ночь, бешеные порывы ветра, усталость и голод — не самые лучшие условия для перехода через пропасть по узкому мосту, который, похоже, к тому же был еще и без перил. Значит она в замке! Дровосек, задрав голову, рассматривал его исполинскую стену и увидел на самом верху желтоватые проемы тускло освещенных окон. В замок вела громадная дверь, к которой со двора можно было подняться по ступенькам полукруглой лестницы. С трудом волоча ноги, юноша взобрался по ним и принялся стучать в двери, обшитые толстыми железными листами. Ему казалось, что он бешено молотит кулаками, так что грохот разносится по всему замку, но и сам еле слышал собственный стук. Догадавшись, что его потуги тщетны, Клаус вытащил из-за пояса верный топор и стал лупить обухом по железной обшивке.