До встречи в Бомбее

— Ты знаешь, я уже была здесь раньше, — сказала Элис в первый день после того, как ее отпустил жар. Во время своего рассказа она не сводила глаз с Мэдди. Было видно, что ей приходится делать над собой усилия.

— Да? — спросила Мэдди тихо, чтобы мама не передумала и не замолчала.

— Да, — ответила Элис и сделала очень долгую паузу. Мэдди даже испугалась, что на этом рассказ и закончится.

Она решила немного подтолкнуть Элис и сказала:

— Папа сказал, что ты заболела по дороге из Англии.

— Заболела? — переспросила Элис, и на щеках ее появились глубокие морщины, выдавшие душевное страдание. — Нет, Мэделин, я не заболела.

Все было высказано не за один раз. Все, о чем Мэдди так давно хотела узнать, прозвучало не единым признанием. За первым горьким открытием, что однажды у нее почти появился маленький братик («О, — всхлипнула Мэдди, — о, мамочка, мне так жаль»), последовали другие. Элис постепенно, в течение нескольких дней, поведала дочери свои тайны. За одним секретом приоткрывался другой. Маленький сын, «похороненный в море», а потом долгие недели, которые Элис провела в больнице. «Хирург на корабле был… неопытен. Я больше не могла… надеяться выносить другого малыша». Фитц и Эди тоже не могли иметь детей, но у них жила она, Мэдди.

— Если бы я только знала… — проговорила Мэдди, не понимая, что сказать дальше и что сделать, но испытывая жгучее желание утешить Элис.

— Ты была еще маленькой, — сказала та.

— Но я рада, что ты выбрала папу, а не Фитца.

— На самом деле это он меня выбрал. Но я тоже этому рада.

Были и другие дети — всего восемь, — которым не суждено оказалось жить на свете. И один не родился в то лето, когда Мэдди уехала в Англию.

— Тебе надо было рассказать мне, — сказала Мэдди. Понимание, почему мать не приезжала, окатило ее, словно волна, и заставило сердце сжаться. Это было невозможно. Казалось немыслимым.

— Я не знала как, — ответила Элис. Долгие годы она предпринимала попытки уехать из Бомбея, но так и не смогла.

— Твои письма, — начала Мэдди, — они всегда были такими… — она умолкла и утерла слезы тыльной стороной ладони. — Казалось, тебе… нет дела до меня.

— О, Мэделин, — голубые глаза Элис увлажнились. — Прости меня.

Чудесных перемен в их отношениях не произошло. Слишком долго мать и дочь жили с постоянным ощущением неловкости в присутствии друг друга, и эту привычку не так-то легко было искоренить. Мэдди поражалась тому, сколько всего пришлось пережить матери. Поэтому она не могла позволить себе успокоиться и перевести разговор на другую тему, которая причиняла бы меньше страданий, и особенно заговорить о том, что она по-прежнему намерена вернуться в Англию, «домой», и жить там с Люком.

И они вместе читали, ели второй завтрак, переданный поваром через даббавалу, разгадывали кроссворды, говорили о Люке и о том, как Мэдди по нему тоскует, как боится, что он будет воевать, или просто сидели в тишине, которая постепенно становилась не такой пугающей. Шли дни, и на глазах Мэдди Элис снова набрала вес, а ее ужасная бледность исчезла. Гай заверил их, что если и дальше так пойдет, то к концу месяца Элис сможет отправиться домой.

— Слава богу, — обрадовалась она.

«Слава богу», — подумала Мэдди.

Из Европы просачивались новости о боях между войсками Франции, Германии и Бельгии на германо-французской границе, потом о наступлении Германии и о высадке британских экспедиционных сил, что по распространенному в то время мнению должно было привести к быстрому окончанию войны. Но немцы вводили в бой свежие части, оттесняя линию фронта от Монса к Парижу. Миля за милей французская территория переходила к бошам. «Все войска уже здесь, в Карачи, — писал Люк, — но половина людей больна малярией, и ни у кого нет зимней формы. Мы отправляемся завтра. И мне ненавистна мысль, что мы плывем не туда, где сейчас ты. Мэдди, мне так жаль, но мы направляемся не в Англию. Не могу сказать тебе, куда именно мы едем, но это место где-то во Франции».

«Где-то во Франции… Я даже передать тебе не могу, как это страшит», — в отчаянии написала она ему.

— Меня это тоже пугает, — сказала Делла. После поражений во Франции она больше не улыбалась при мысли о Питере-солдате. Он тоже писал, шутил, что они все едут в Европу в тропическом обмундировании, вероятно, надеясь на потепление климата. Но ко времени их высадки наступит октябрь, и это будет уже совсем не смешно. — Не нравится мне все это.

— Да, — согласилась Мэдди.

Все чаще она задумывалась о том, чтобы не поддаваться порыву остаться с матерью, а поскорее уехать в Англию. Она не сомневалась, что, даже несмотря на то, что Люк окажется во Франции, ей нужно добраться туда. И совсем не их с Люком дом в Ричмонде манил ее. Просто ей почему-то казалось, что это очень важно, чтобы она была в Англии.

— Только дождись маминой выписки из больницы, — попросил отец.

— А я поеду вместе с тобой, — заверила ее Делла.