Дни, когда все было…

Стоило ли удивляться тому, что домашние привыкли стойко обороняться от Данилушки. Тот обижался и, как воинственный кочевник, разорял их нервную систему идеологическими набегами, вздорностью и вредностью. Но притом сам беспомощно завяз в семейной драме. Любимый как болезненное дитя, но не уважаемый как редкий специалист. Родные в рамках оборонной политики не принимали всерьез его кандидатство и признание в узких кругах. Считали слишком скудной наградой его дипломы и удостоверения. И даже поездку в Америку по приглашению Библиотеки Конгресса. Что это, дескать, за предмет изучения – древние акты? Кому это надо…

Все было несколько иначе, чем казалось обиженному. Его любили матриархально. С того самого момента, как было обнаружено тазовое предлежание младенца. Уже в утробе ДД доводил семью до цугундера. Семья привыкла отдавать младшему бунтарю лучший кусочек. Матриархальная любовь всегда мечтает вырастить идеального мужчину вопреки всем предлежаниям, астмам, геморроям и желтухам. Это ведь самая чистая и страшная на свете любовь. За такую любовь мстят. Во избежание дурных и очень дурных последствий необходим невозможный старший брат, – Любовь Грантовна подметила верно! И ведь брат существовал, природа позаботилась и бросила соломинку. Но не в коня корм. Брат не единоутробный, по отцу. Этого родства не хватило.

С самого рождения Данилушка рос с песней протеста за щекой. Как же достал, сердешный… Родители были вправе надеяться, что хотя бы после всех превратностей с перитонитами, реанимациями после стычек со шпаной, – не только Анна ищет в себе внутреннего гусара! – а также после пятилетнего поступления на факультеты безнадежных восточных языков и трагического многоточия первой любви они вздохнут спокойно. Данилушка, конечно, дал им относительную передышку. Закончил компромиссный вуз, женился, родил дочь. Оперился. Полетел. Культурная миссия набирала обороты и даже перенесла через Атлантику. И тут крушение на взлете!

Развод, раздрай и королевский подарок семье – квартира, которую кооперативно выстрадал отец. Семья – то есть прежде всего имелась в виду дочурка, но ведь и жена-изменница с новым мужем там зажили душа в душу. Куда они денутся! И как им простишь… Со временем, конечно, шок рассасывается, но болезненный узелок в памяти остается навсегда.

Что поделать, Данила Дмитриевич в молодости любил жесты благородные, но обременительные. И ведь не отругаешь за них! Страдали от проявлений широкой души по-прежнему родители и сестра. Подкосил их Данилушкин развод. Осталась горькая досада и недосказанность. Быть может, если бы благородные чувства были сметены печалью и вышел бы скандал, то было бы проще примириться с потерей. Но выпускать пар по низменному поводу – это было здесь не принято. Данила Дмитриевич – вполне закономерное дитя семейных традиций. По местной традиции благородство обязывает, связывает по рукам и ногам, скручивает в бараний рог. Когда-то сюда приехали пятеро из Махачкалы с ковром на плече. Они заселили квартиру на полгода и жили на полном пансионе. Родственные нити, что привели их в странноприимный московский дом, не поддавались распутыванию. С тех пор Данила Дмитриевич решил пристально изучить собственную генеалогию. Он полюбил родню, родня любила его. В практическом смысле это мало что поменяло. Родственные ручейки не пересыхали. А вот сам Данила Дмитриевич менялся. Потрясения превратили щедрого рыцаря в скупого. И все от любви. Виной тому впечатлительность и излишняя эмоциональность, а вовсе не расчет. Происхождение скупости – былая щедрость. Антитеза щепетильному воспитанию. Вот и объяснение трудных детей у легких родителей…

Однако возможно ли соблюсти золотую воспитательную грань, оставаясь не слишком, но все же хорошими матерями и отцами. Чтобы вырастить счастливого Юрия Гагарина, который проживет до глубокой старости. Желательно, чтобы он совмещал в себе свойства академика Лихачева и Мишеля Платини, и неплохо бы добавить щепотку Конан-Дойла и дознячок Дмитрия Харатьяна. Последняя составляющая допускает позитивные вариации от Евгения Евстигнеева до Сергея Юрского. Талантливый удачливый долгожитель, аттестованный на пять и по профпригодности, и в личном, так сказать, экстазе и в семейном кругу. Чтобы создать такой образ, даже воображение потело. А материализовать? Это ж лет пятнадцать перед зачатием надо петь волшебную мантру. Где ты, граф Калиостро…