Дни, когда все было…

Чем дальше Анна уходила в лирическое отступление, тем призрачнее ей казалось ее нынешнее поражение. Такое неправдоподобное, глупое, кукольное. Перспектива стремительно удаляла точку росы, Любовь Грантовна превращалась в еле видимую насечку на линии горизонта. Само ее имя, неубедительно эклектичное, было предназначено для быстрого растворения в облаке прошедшего и далекого. И на следующий день Анна жалела, что в порыве отчаяния написала Екатерине письмо в есенинском духе. «До свидания, друг мой, до свидания…» – было его декадентским девизом. «Внутренний гусар» захлебнулся в меланхолии. Анна писала, что ее вера в себя треснула, а без нее и жить не стоит. Она никудышный человечишко, бездарность и дурная мать, которая не умеет устроить ребенку приличного отца. Или отчима. Или просто достойный мужской пример перед глазами! Она умеет только травмировать детскую психику аллюром по горящим мостам со старым пледом под мышкой. Она, если смотреть здраво, куда обременительнее и бесполезнее для ближних, чем пятеро из Махачкалы. Потому что они, в конце концов, неплохо устроили свою жизнь. И кто-то из потомков оных странников – уже в министерстве. Ковер, привезенный ими, – тонкий, из натуральной шерсти, редкость по нашим временам, – до сих пор служит. На его фоне сомнительный плед с весомой примесью синтетики выглядит бледно. Не говоря о министерстве…

Катюша ответила резонно: а нельзя ли попросить ответной помощи у товарищей из министерства? Кстати, в каком конкретно? Они могут очень даже пригодиться, эти «Пятеро в звездолете». Помнишь такую книжку?

– Издеваешься! Ты сама много ли помощи получила от незваных гостей? Что-то не припомню! Хотя на недостаток постояльцев не жаловалась.

– Это ты о ком? – простодушно поинтересовалась Катя и осторожно умолкла.

«Да о ком, о ком… об упыре твоем вонючем», – в сердцах могла бы ответить Анна, если бы собиралась отвечать. Катюша позвонила ей, чтобы утешить, а чуть было не получила нож под дых. Тот, наверное, что все мы припасаем для друзей. Не по злобе – от обиды. Анна и прочие старались придержать язык по поводу Катиного мезальянса. Однако зубоскалы слишком громко думали о нем плохое. В качестве обороны Катя выбрала самую верную тактику – мужественную самоиронию:

– Везет нам с тобой как утопленницам. Нет чтобы познакомиться с мужчиной, когда у него «щедрый» период, а не «скупой»! Почему мы вечно привлекаем тех, кто уже однажды «все отдал» и окидывает окрестности взглядом престарелого бульдога. А мы предназначены для того, чтобы реабилитировать перед ними женский пол: дескать, и среди нас еще остались жертвенные клуши, готовые взять для вас кредит на свое имя. Которые карман не опустошают, а наполняют, еще и от подагры лечат.

– Уж не взяла ли ты, матушка, кредит?! – насторожилась Анна.

– Вот так всегда: всех интересует кредит и хоть бы кто справился о подагре! – бодро посетовала Катя, спешно натягивая на себя оптимистическую броню. Это был ее конек: Анна и Анжелика в приближении атаки противника либо впадали в ступор, либо обнажали словесные шпаги. Рисковая Катюша не в пример им бесстрашно улыбалась. – Понимаешь… Сеня очень много сделал для меня. Ты не поверишь, но он может быть очень чутким и внимательным. Не спорю, у него отвратительные манеры и он может производить мерзейшее впечатление. Да что уж там, временами он обыкновенный агрессивный хам. Вдобавок с виду он урод, у него плохие зубы. Он мочится мимо унитаза. Шепелявит, брызжет слюной и неприятно пахнет. Но при этом… он настоящий, понимаешь?

– Понимаю. Искусственный, конечно, не может похвастаться таким богатством проявлений.

– Что-что? – переспросила Катя, не расслышав.

Ничего-ничего, Катюша. Концы в воду. Оставим скользкую тему, на которой мы множество раз поскользнулись и столкнулись лбами и даже жаловались друг на дружку Анжелике. Какой стыд, однако. А со стороны Анны – еще и коварство. Негоже сеять и углублять раскол среди самых близких друзей. Ведь Анжелика тоже терпеть не может Катиного мужа. Даже она, добрейшая и тишайшая, однажды сказала: «Катя, у него простатит мозга». Катька тогда… в общем, плохо было с ней, дело кончилось чисткой крови. Пошла вразнос, а Анжелика пыталась расхлебать, развести беду руками, но рука бойца колоть устала. Перенапряглась и, не сдержавшись, выпустила пар. Нажила себе врага – того, который настоящий, а не искусственный. «На лицо ужасный, добрый внутри». Немало их таких. На всех Кати не хватит, а они перед ее дверью в очереди выстраиваются. Очень уж она теоретически и практически подкована по части десяти заповедей. Она словно монахиня-кармелитка в госпитале для прокаженных. У нее принцип «Чем другие хуже меня?». А общепринятое «Чем я хуже других?» приводило Екатерину в грустную задумчивость. Она честно пыталась ответить!