Дни, когда все было…

Грантовна всегда была готова поддержать питерскую тему. Она, по-московски спесиво веселая, любила Питер. И даже ее питерская приятельница нашла время, когда названивать, – как раз когда Анна бодро озиралась в редакторском логове! Хозяйка надолго погрузилась в разговор. Она совсем не Аристотель, и друг ей был дороже истины. Фирменное умение завершать сеансы связи не потребовалось. Напротив: похоже, она только и ждала этого звонка. А быть может, это была и не приятельница вовсе, а приятель! И не просто приятель, а друг Платон. Платоническая любовь. Но, увы, расслышать ничего было нельзя – Смагина предусмотрительно закрыла дверь на кухню, ободряюще кивнув гостье, мол, посмотри там журнальчики покамест… Анна рассеянно фантазировала, листая совершенно излишнюю в данном случае прессу. Потому что она увидела нечто куда более личное. Под стопой макулатуры лежала фотография-открытка. Размер нестандартный. Больше, чем девять на двенадцать, но меньше А4. Вид а-ля замки Луары. И надпись на другой стороне: «Моей дорогой Любе, которая, как все безбожники, любит красивые религиозные обряды…» Подпись неразборчива. Еще бы! Больно жирно еще и имя автора получить на блюдечке. Его пассаж заворожил: а ведь Анна такая же! Любит красивые религиозные обряды, особенно экзотических конфессий. Сама некрещеная. В те времена она еще не была знакома с Данилой Дмитриевичем. Упрекать за невоцерковленность было некому. Не жизнь, а малина! Можно было любить внешнее, не вникая вглубь и вширь. Витамин легкомыслия необходим организму, в самом деле! Хотя бы в малых дозах…

В эпизоде, однако, осталась недосказанность, которая всплывала время от времени. В той безжалостной грации, с которой Грантовна управлялась с чужими судьбами, действительно сквозила дьявольщинка. Или Анна накручивала лишнего? Накрутишь тут, в беспрерывном кофейном допинге… Грантовна пила крепчайший итальянский сорт, от которого даже у Анны-кофеманки начинался легкий тремор конечностей. А Люба пила по пятнадцать чашек в день, притом могла еще и задумчиво подъесть гущу. Напоминало это действо «усиленный» гадательный ритуал: не только узнать рисунок будущего, но еще и съесть его для верности. Так чего было ждать от этакой ворожеи? Чем больше она делает для тебя, тем сильнее удавка благодарности сжимает твою глупую жертвенную шею. Интересно знать, кого подразумевал даритель открытки под «безбожниками»? Не сатанистов же, право слово. Может, тех, у кого вера меньше горчичного зерна? Тогда это все население планеты за редким исключением. Паша Вепс добавил бы, что исключение составляют больные и немощные, которым легче блюсти аскезу… Нет, нет, дело не в схоластике, здесь другое. Анна так волновалась, потому что в чем-то они с Грантовной так схожи. Например, ей тоже друг дороже истины. О красивых обрядах и речи нет. Свежемолотый кофе – очевидный общий интерес. Небрежность в обращении с начальством – пожалуй, тоже. Только у Анны давно не было начальства. Со времен редакции на Обводном канале. Все последующие записи в трудовой книжке можно считать случайными связями по сравнению с большой первой Обводной любовью…

Да что там начальство – Любаня и с мужьями наверняка не церемонилась. Здесь Анна пас. Уместно напомнить, что она во многом, что подвластно Грантовне, пасует. Несмотря на призрачное сходство. Аня – бледная копия благодетельницы. Ее аккомпаниаторша, если вспомнить трактовку Нины Берберовой. Вот что огорчало и приводило к крайним суждениям – Анна стремительно снижала самооценку в присутствии этой любительницы лесопарковых зон. Тем временем удавка благодарности затягивалась еще сильнее, потому что Любаня включила Анюту в несколько сборников. Так стоило ли попрекать дорогую «крестную фею» в том, что она отказала во второй книге?! Она ведь спасла девочку от благодарной смерти от удушья…

Зато на целые сутки повергла в суицидальный шок. Любовь Грантовна отказывала так же легко, как и принимала в свой круг. С небрежной философской подоплекой.

– Анечка, я разочарована. Мне совершенно не понравилось. Какой-то неприкаянный роман… Я человек динамичный, мне необходимо действие. Хочешь чай с печеньицем? Подожди чуть-чуть…

Она с видимым облегчением отвлеклась на телефонный звонок. Боковым слухом потрясенная Анна улавливала ее вздорную болтовню. Госпожа Смагина рассуждала о детях. Новая тема в ее репертуаре:

– Танюша, дело в том, что прежде чем рожать сына, надо родить ему старшего брата. Неразрешимая воспитательная задача, сама понимаешь. Так что пусть твой муж радуется, что у тебя будет девочка!