Дневник наркомана

     Я больше  не чувствую никакой физической  потребности в наркотиках. Как раз  наоборот, я  чувствую замечательную физическую бодрость из-за того, что стала свободной.  И  еще  одна удивительная вещь  - возвращение  нормального аппетита. Мы ели  по пять раз  в день, один за  сорок человек, вместо сорока человек  за одного  у  Вордсворта. Мы  мучили себя голодом в течение  многих месяцев  и старались наверстать упущенное. И  самое  восхитительное ощущение заключалось  в  возрождении  земной человеческой  любви.  Весна вернулась на землю!

     Однако даже это  не приносило полного  удовлетворения.  Интервалы между эмоциями у человека ужасающе долги. Я думаю, что наркотики подчеркивают одни вещи; а другие, более важные, они погружают в тень.

     Я  представляю, что  очень  тяжело по своей воле  расстаться  с медовым месяцем и вернуться к обыкновенной жизни. Меня всегда интересовало, как себя чувствует поэт, когда  он не поглощен экстазом вдохновения. Вот почему столь многие бросались в омут наслаждений, стремясь выбраться из тени.

     Теперь я могу посмотреть правде в лицо. Мы едва  спаслись. Мы выбрались из трясины  во многом благодаря везению, нежели благоприятному приговору. Но если бы не  везение, я не  уверена, что  нам представился  бы еще один шанс. Разумеется,  исходя  из  сложившихся  обстоятельств,  все  это  не  подлежит обсуждению.  От  нашего   везения  могло  ничего  не  остаться,  потому  что преподанный нам урок был очень жесток.

     30 Октября

     Дело в том, что мы еще слишком молоды. Мы не задумывались об очевидном. Конечно,  нам до смерти  наскучило  пребывание  здесь  - листопад  ,  туман, поднимающийся  с озера, и окутывающий  дом как при  газовой атаке.  Нам надо поехать в  Лондон,  посетить театры,  и  встретиться с несколькими людьми из числа старых знакомых.  Я обязательно должна  была повидать Мейзи Джекобс, и сказать, как я благодарна ей.

     Забавно, я не вспомнить, за что же я  должна быть  ей благодарна. Но  к счастью, все это есть в дневнике.

     Питер с каждым днем становится все  более  молчаливым и мрачным,  ровно как и погода. У него, похоже, что-то на уме. Я надеюсь, что он мне скажет, в чем тут дело...

     Он  оживился  за обедом.  "Давай-ка отправимся завтра  в город,  Лу,  - предложил  он.  -  Просто  возьмем  небольшие  сумки.  Нам  не   обязательно отсутствовать  больше  двух  или  трех дней.  То,  что  нам нужно,  так  это несколько  приличных обедов в ресторане, посещение нескольких представлений, и, возможно, мы соберем компанию, чтобы немного встряхнуться. И, кроме того, охота весьма недурна этой осенью".

     31 Октября

     До нас дошло только, когда мы сели  в поезд, что у  нас нет возможности отправиться в "Савой", не имея никакой подходящей одежды. Питер полагал, что будет забавно прошвырнуться в то самое местечко на Грик-Стрит.

     Разумеется, будет потрясающе посмотреть  на  случившееся  с новой точки зрения. Он доставит туда сумки, пока я приглашу на обед пару приятных людей. Мы должны дать небольшой обед, чтобы отметить наше прибытие.

     Вот наконец-то и Лондон. Я запираю дневник в мой дорожный несессер...

     Затем  - я  понимаю  бесстыдство  моего  поведения,  но  это у  меня  в природе... Первый адрес, который  я назвала таксисту, был адрес МакКолла. Он выглядел шокированным, когда ему сказали, что я пришла.

     - Мой дорогая Леди Пендрагон, - почти прокричал он торопливо. - Я знаю, что вы меня простите. Я ужасно занят этим днем.

     (В его гостиной не было ни души.)

     -  Если  вы позволите, я осмелюсь предположить, что вы пришли именно за этим, и  я  надеюсь, что вы придете и  навестите меня вскоре снова. Всегда к вашим услугам, Леди Пендрагон.

     Пока МакКолл говорил, он наполовину опорожнил десятиграммовую бутылочку в клочок бумаги,  скрутил его как бакалейщик, сунул почти грубо в мою  руку, и, кланяясь, выставил меня, тараторя без умолку, на улицу.

     Я впала в полуобморочное состояние. Такси все еще ждало меня. Я позвала его,  и поехала к "Мадам Даубиньяк".  Не знаю почему, но я  чувствовала, что мне необходимо лечение. Я вся дрожала с головы  до  ног. Мне стало еще хуже, когда я вошла: насколько я могла видеть, мадам была столь же шокирована, как и МакКолл.

     Затем я оказалась напротив зеркала. Как же так получилось, что  за  все эти месяцы, глядя на себя, я никогда не  видела то, что посторонние замечают мгновенно?

     Господи Боже! Это слишком ужасно,  чтобы об этом рассказывать. Мое лицо осунулось,  оно  стало изможденным, бледным  и  сморщенным.  Я выглядела  на шестьдесят. Ну да какая мне забота? У меня есть три великолепных понюшки!

     Мадам  нарядила меня так хорошо, как только смогла.  Теперь я выглядела гораздо лучше и чувствовала себя превосходно.

     Питера не было, когда я добралась до Грик-Стрит; так что я  открыла мой дорожный  несессер,  записала   все  это,  и   сделала  несколько   понюшек. Единственным источником наших бед в  прошлом была наша собственная глупость. Мы   не  предприняли  обычных  предосторожностей.  На  этот   раз  мы  будем настороже...