Дневник нарколога

– Лучше себе кроссовки купи или в отпуск сходи, – советовал заведующий его отделением Сергей Сергеевич Егоров, – что ты, самый умный, что ли? Давно уже до тебя все, что нужно, запатентовали. В Германии или Японии наверняка раньше тебя додумались 25-й кадр в наркологии использовать. На море бы лучше съездил или на даче покопался. Это ж надо, за семь лет ни разу в отпуску не был.

Егорову перевалило за пятьдесят, и больше всего Сергея Сергеевича волновало, приживутся ли саженцы на его дачном участке.

– Плюнь, – вторил Женька Шуршиков, врач-нарколог, ровесник Найденова, горбатящийся в соседнем отделении, – лучше пошли по бабам. Я таких телочек вчера на выставке снял, пальчики оближешь.

– Ты ходишь на выставки? – обомлел Егоров. – Что деется!

– Самое клевое место с девчонками знакомиться, – поделился секретом Шуршиков, – даже лучше, чем в метро.

Федя никого не слушал, он получил аж три патента и готовился апробировать свой метод перед решающим испытанием в НИИ наркологии.

– Что ты миокард рвешь? Что ты на амбразуру кидаешься? – укорял его Егоров. – Если люди перестанут пить – наркологи перестанут есть. Отвлекись, хочешь, я тебе фотографии своих саженцев покажу? Сейчас допишу историю болезни и покажу.

– Все корпите, Золушки, – в дверь влетел Шуршиков и закинул свою сумку на стол, – а я еду заниматься сексом.

– Ну, конечно, – Сергей Сергеевич поднял голову над историей болезни, – и вся больница должна об этом знать.

– У вас в душе осень. Я с такой обалденной медсестрой познакомился, – Женька схватился за трубку городского телефона, – копошитесь тут со своими саженцами, занимайтесь своими кадрами и гипнозами, а я окунусь в мартовские безумства.

– Окунись, окунись, – прокряхтел Егоров, – но помни, венеролог на больничном.

– Светик, – закурлыкал Шуршиков в трубку, – а это я. Я лечу к тебе на крыльях любви. Я захожу на бреющем полете… Что? Голова болит? И сильно? Прими таблетку. Не поможет? Да. Да, конечно. Я понимаю. Голова болит – это диагноз.

Егоров с Найденовым принялись подхихикивать.

– Что? Проблемы с сынишкой? Нужно развесить наглядные пособия в детском саду? Свет, ты же знаешь, у меня руки под карандаш заточены. Я не справлюсь. Что? Просто дать тебе денег, и ты сама их потратишь на нужды ребенка? И много?

Коллеги схватились за животы.

– Что? Отвезти твоих родителей на дачу? Ты же знаешь, мой «опель» в ремонте. Попросить кого-нибудь из друзей? Да они все безлошадные. Неудачники. Заказать такси на полдня? Ну, не знаю, не знаю.

Найденов спрятал лицо в ладони и затрясся от сдерживаемого хохота, а Егоров загрохотал так, что дрогнула люстра.

– Что? Что за смех? Это не смех, это плач, – Женька бросил трубку, – да, чувствую, секса сегодня не будет.

– Он уже был, – Егоров вытер слезы, – Светик мастерски отымела твой мозг. Но как ты окунулся в мартовские безумства! У-у-у-у. Запомни, щенуля, бесплатный секс есть только в мышеловке.

В НИИ наркологии академики и профессора попытались размазать Федю по стенке, но под давлением его неопровержимой аргументации пошли на попятную. Найденов лишь повторил свою речь, отточенную на сотне жертв в белых халатах, и стал счастливым обладателем разрешения Минздрава. Один из академиков пожал ему руку, напомнил, что только Довженко до него удостаивался такой чести, и посеменил в туалет. Дедушка был старенький – каждая секунда на счету. Выполнивший свою задачу-минимум, Федя надумал жениться. Больше всех такому повороту событий обрадовался Шуршиков. Но, конечно, не предстоящей женитьбе Найденова, а тому, что теперь у него будет постоянный компаньон, против свадьбы Жека как раз категорически возражал. На одной из выставок они подцепили двух девиц, работающих искусствоведами. Шуршиков на первом же свидании распустил руки и был с позором изгнан из воздыхателей, а вот Федя с головой окунулся в роман с искусствоведом по имени Вероника. Она происходила из хорошей московской семьи с аристократическими корнями и была для Феди недосягаемым идеалом. У Вероники была точеная фигура, идеальный профиль и изысканные манеры, она слегка шепелявила, и это придавало ей особый шарм. Найденов смотрелся на ее фоне, как навозная муха на гиацинте. Правда, у Вероники тоже был маленький недостаток – она почему-то ненавидела приезжих и обвиняла их во всех смертных грехах. Шуршикова она тоже не любила, но тому было ни горячо ни холодно.

– О, искусствоведши, они поро-о-о-очные, – со знанием дела тянул Женек.

– Ты-то откуда знаешь? Тебе сразу отлуп дали, – усмехнулся Егоров, – ты только по медсестрам сквозишь.

– Не только, – возмутился Шуршиков, – у меня и массажистки были, и парикмахерши.

– Зубной техник была? – прямо спросил Егоров.

– Не, не было.

– Тогда свободен, – Сергей Сергеевич указал Женьке на дверь, – лишаешься права давать Найденышу советы. Автоматически.