Дмитрий Гулиа

Гулиа писал: «В работе мне помогала моя жена. К слову хотелось бы заметить, как важно для писателя иметь хорошую жену-друга. Я бы не совершил и сотой доли того, что совершил, если бы не Елена Андреевна — женщина, готовая на самопожертвование, когда дело касается литературы, искусства». В абхазских семьях, особенно патриархальных, не принято распространяться о своих чувствах к женщине. Муж никогда при других не назовет жену по имени, не осмелится и жена произнести его имя. Это было бы величайшей бестактностью. Таких людей в деревнях презирают. Глубочайшей воспитанностью веет от невестки, которая за всю жизнь не заговорит со свекром. Сейчас все это постепенно отходит в прошлое. Однако и нынче говорить о своих чувствах можно только сверстнику или сверстнице. И до сих пор на свадьбах жених отсутствует: его попросту нет на территории того двора, где идет пиршество. Здесь только невеста, где-нибудь в углу, покрытая фатой. Было бы светопреставлением, если бы жених присел к общему столу, тем более рядом с невестой, да еще целовал ее при всех. Это исключается. Таков обычай этого народа. Но в той стыдливости и сдержанности, с которой абхазец говорит о своих чувствах, есть что-то мужественное. Объяснение в любви также сдержанно. Здесь больше полагаются на чувство, нежели на язык. Если мужчина молча преподнес девушке платок, то это событие особой важности. С ним ни в какое сравнение не идут ни пылкие объяснения Ромео, ни серенады донжуанов. Казанова просто не был бы понят в Абхазии и его пристрелили бы на первой же развилке троп. Для новобрачных строится специальный домик — амхара. Стоит он где-нибудь в сторонке, подальше от любопытных. И будет стоять до тех пор, пока домашние не привыкнут к молодой невестке.

Все это вовсе не означает, что чувства у абхазцев слишком скованны. Речь идет о скромности на людях. Что же до многих произведений абхазской литературы (к сожалению, не только абхазской), невольно поражаешься скудости плотских чувствований, как будто их вовсе не существует. Это беда многих и многих книг. Истоки ее надо искать в мещанских вкусах, которые все еще цепляются за нас. Верно, любовь в жизни не самое главное, но и не последнее, скажем прямо. Дозировки здесь не существует — просто писателем должна быть отыскана та мера, которая отличает дурной вкус от хорошего. Правильное решение подскажет сама жизнь, о связи с которой так много говорим. Но заметим, что литература не может быть зеркально точным отображением жизни. И тем не менее наши критики часто предъявляют книгам требования, амплитуда колебания которых весьма велика. В такие минуты хочется вспомнить совет Владимира Маяковского: «Вот вам мое стило и, пожалуй, пишите сами!»

Я наблюдал отца с тех пор, как пробудилось во мне сознание. Я слышал его последний вздох. Одна им владела страсть — к родной культуре. Жил и работал ради своего народа, любя и уважая другие народы, учась у них и во многом им подражая. Он всегда был слишком занят, чтобы разрешить себе пустое времяпрепровождение — пустое постольку, поскольку оно отвлекало его от основного дела. Вне этого дела, повторяю, он не знал жизни. И самой большой наградой для него было появление новых имен в абхазской литературе и новых произведений.

Вскоре после того, как радиограмма оповестила «всех, всех, всех!» об установлении власти Советов в Абхазии, была образована Абхазская Советская Социалистическая Республика (на определенной договорной основе она вошла в состав Грузинской республики). Ревком Абхазии писал? «Советская республика маленького народа служит наглядным примером великой освободительной роли Красной Армии и является новой пощечиной, которую нанесла Великая Октябрьская революция угнетателям малых народов…»

Леверсан Квициниа писал в стихах «4-е марта»: «Сегодня песнями и плясками шумит веселая Апсны… Сегодня смуглые абхазцы, грузин, и сван, и осетин сошлись опять, чтобы поклясться, что их союз навек един…» Абхазия — страна многонациональная. Укрепление дружбы между всеми ее национальностями имело первостепенное значение. Оно было достигнуто и здесь, так же как и в других республиках. Этим мы обязаны интернациональному характеру коммунистического движения, ленинской политике, неукоснительно проводившейся с первых дней революции. Ленин, преисполненный заботой о республиках Кавказа, советовал коммунистам: «Больше мягкости, осторожности…»

Молодая власть провела национализацию земли. В 1921 году между крестьянами были распределены до сорока тысяч десятин бывших помещичьих земель. Жизнь понемногу налаживалась. Спустя пять лет посевная площадь превзошла дореволюционную. Восстанавливалась старая и строилась новая промышленность. Усиленно велись поиски полезных ископаемых, благоустраивались курорты. Были проведены реформы школьного образования, созданы новые абхазские, грузинские, русские, армянские, греческие школы.