Дьюи. Библиотечный кот, который потряс весь мир

Каждый вечер, укладывая Джоди в кроватку, я целовала ее, и это прикосновение придавало мне сил.

– Я люблю тебя, мамочка!

– Я тоже люблю тебя. Спокойной ночи!

Моя любимая Шарлей Белл сказала, что у каждого есть свой порог боли, в диапазоне от нуля до десяти. Ничто не сдвинется с мертвой точки, пока боль не приблизится к десяти. Девяти мало. При девяти вас еще удерживает страх. Только отметка «десять» заставит вас действовать. Никто не в силах принять решение за вас.

Я словно увидела себя со стороны, наблюдая за одной из своих подруг. Она была беременна, но гнусный муж каждый день бил ее. Мы решили, что должны действовать, пока не стало слишком поздно, и уговорили ее уйти от мужа. Вместе с детьми мы поселили ее в трейлере. Родители навещали ее каждый день. У нее было все необходимое. А через две недели она вернулась к мужу. Тогда я поняла: нельзя заставить человека жить так, как кажется правильным вам. Он должен сам, своим умом прийти к этому пониманию. Слава богу, через год моя подруга окончательно рассталась со своим мужем. И на этот раз она уже не нуждалась в нашей помощи.

Ее пример послужил мне уроком, потому что наш брак постепенно разрушался. Может, дело было не в продолжительности, а в том постоянстве, которое просто убивало. Каждый день становилось чуть хуже, немного больше неопределенности, пока, наконец, ты не начинаешь совершать поступки, на которые, как тебе казалось, не способна. Как-то вечером я искала продукты на кухне и случайно наткнулась на чековую книжку. Это был тайный банковский счет, который Уэлли открыл на свое имя. В два часа ночи я включила газовую конфорку и, вырывая чеки один за другим, сожгла их. Уничтожая чеки, я подумала: «Нормальный человек не должен так жить».

Но все осталось по-прежнему. Я была на грани срыва и эмоционально опустошена. Моя былая вера в себя стала давать сбои. После перенесенных операций я сильно ослабла. И во мне поселился страх. Тем не менее я решилась на перемены.

Последний год стал худшим в совместной жизни. Было настолько плохо, что детали стерлись из памяти. Весь этот год стал черной полосой в моей жизни. Уэлли приходил домой глубокой ночью, около трех часов, и, поскольку мы спали в разных комнатах, я его вообще не видела. Утром он рано уходил из дома, и я даже не знала, куда он направляется. Его изгнали из семейного бизнеса, и наше финансовое положение из плохого перешло в разряд невыносимого. Мои родители высылали мне денег, сколько могли. Затем они обратились к нашим родственникам, и для меня собрали несколько сотен долларов. Когда эти деньги кончились, нам с Джоди не на что было купить продукты. Две недели мы жили на одной овсянке. Наконец я пошла к матери Уэлли, хотя знала, что она винит меня в пьянстве своего сына.

– Сделайте это не ради меня, – сказала я, – а ради своей внучки.

Она купила продукты, поставила пакет на кухонный стол и удалилась.

Несколько дней спустя явился Уэлли. Джоди уже спала. Я сидела в гостиной и читала «Большую книгу АА», библию анонимных алкоголиков – группы поддержки для людей, страдающих алкоголизмом. Я не стала ни кричать на него, ни махать руками – ничего подобного. Мы оба вели себя так, словно ничего не случилось. По существу, мы не виделись целый год, и меня поразило, как плохо он выглядит. У него был истощенный, болезненный вид. Складывалось впечатление, что он вообще не ест. От него пахло спиртным, и его била дрожь. Он молча сел в другом конце комнаты (а ведь когда-то этот человек мог часами говорить на любую тему) и стал наблюдать за мной, как я читаю. Наконец он задремал, поэтому я очень удивилась его вопросу:

– Чему ты улыбаешься?

– Ничему, – ответила я, но для меня ответ был очевидным. Я достигла последнего, десятого, уровня. Без взрывов и фейерверков. Под финал я не совершила ни одного опрометчивого поступка. Этот момент наступил тихо и незаметно, словно в дом пришел посторонний человек.

На следующий день я отправилась к юристу и начала бракоразводный процесс. Вот тогда-то и узнала, что у нас шестимесячный долг по кредиту за дом, полгода не оплачивалась аренда машины и еще по другим платежам накопилась задолженность в шесть тысяч долларов. Уэлли даже взял заем на перестройку дома, но, разумеется, это была только ширма. Синий Гроб окончательно рухнул.

Бабушка по материнской линии Стивенсон, которая развелась со своим мужем-алкоголиком, дала мне денег, чтобы спасти дом. Мы вернули банку машину. Отец наскреб денег и купил «шеви» выпуска 1962 года у одной пожилой дамы, которая в дождливую погоду не выезжала из дома. Никогда в жизни я не водила машину. В течение месяца брала уроки вождения и сдала экзамен на права. Тогда мне было двадцать восемь лет.