Дирижабль

Морковников вышел из кабинета и запер дверь на ключ. Фёдор кинулся к окну, подергал замок на решетке. Тот был крепок. Пришла безумная идея – найти пистолет и прорываться с боем. Но сейф был заперт. А в ящиках стола не было ничего, что помогло бы выбраться на свободу. Поддельные сигареты, пачка чая, сахар, конфеты, канцелярщина, книга Каргополова «Верблюжьи звезды» и старый порножурнал. Фёдор обратил внимание на компьютер. Можно было написать Инне письмо. Только он не помнил пароль от собственного почтового ящика, да и ее адрес он не помнил. И какие остались варианты, чтобы сбежать отсюда? Он посмотрел на тетрадку. Написать рассказ этому дураку? Сойдет любой бред. Все равно он ничего в этом не понимает. Фёдор вернулся на свое место. Пришел Морковников, кинул пачку на стол.

– У меня тут сейчас будет разговор. Но вы не помешаете. Пересядьте на диванчик. Вам там удобно будет. Я вообще в туалете часто пишу.

Фёдор сел на диван. Попробовал сосредоточиться. Как назло, в голову ничего не приходило. Он нарисовал человечка – кружочек, длинная палочка и еще четыре короткие палочки.

В дверь коротко постучали. Зашел невысокий мужичок в кожаной куртке. В руке он держал переноску для домашних животных. Внутри что-то шевелилось и шуршало. Фёдору представился клубок змей.

– Здрасьте, – сказал мужичок.

– Привет, – ответил Морковников. – Показывай.

Он открыл дверцу и достал большого пестрого петуха. Тот важно прошагал по столу, потрясая малиновым гребнем.

– Молодой и сильный, – сказал мужичок. – Две победы досрочно. Кличка Рэмбо.

– Ничего такой, – сказал Морковников.

– Ничего! Лучший, что есть! Сам его боюсь.

Рэмбо чуть присел и длинно испражнился на стол.

– Видели? – спросил мужичок. – Правду говорю.

– Ладно. Беру. Суй назад.

– Теперь он ваш.

Морковников взял петуха и осторожно засунул в переноску. Мужичок ушел.

– Как ваши успехи?

Фёдор таращился на чистый лист.

– Вы меня отвлекаете.

– Изнежились вы, – проворчал Морковников.

Он достал смартфон.

– Катенька, привет! Это я, твой лизунчик. Подарок тебе купил. Еще не свадебный. Просто подарок.

Фёдор привстал, сел, посмотрел в угол, пытаясь вспомнить первую фразу. Это ему удалось. Он начал писать. Кроме первой фразы, он больше ничего не вспомнил и остальное сочинял сам. Строчил как заведенный. С непривычки натер небольшую мозоль на среднем пальце.

– Пошло дело, – сказал довольный Морковников. – А то месяц, месяц.

– Можно чаю?

Пока дописал, он выпил четыре чашки чая и выкурил полпачки сигарет. Закончив, почувствовал такое опустошение, что готов был уснуть прямо здесь. Захотелось красивым жестом кинуть тетрадку, чтобы она спикировала на стол прямо под нос Морковникову. Но Фёдор знал, что в реальности она улетит куда-нибудь в угол.

– Я написал, – сказал Фёдор.

– Так несите же скорей сюда!

Морковников стал похож на ребенка, к которому пришел Дед Мороз. Он суетливо открыл тетрадку, прочитал вслух первую фразу:

– «Дом стоял в конце улицы и был высокий и красный».

И заметно поскучнел. Дальше читал про себя. Но недолго. Захлопнул тетрадку и отбросил. Она улетела на диван.

– Что это? – спросил Морковников.

– Ваш рассказ, – сказал Фёдор. – Я решил восстановить его.

– Знаете, как это называется? Плагиат. Я таким не занимаюсь.

За окном стемнело. Но Фёдор заметил это только сейчас.

27

Морковников вернул его в «коптильню». Положил на топчан тетрадку. Пощелкал пальцами.

– Вдруг на вас ночью вдохновение… как это слово… снизойдет? Да? Снизойдет. Но лучше отдохните, выспитесь. Завтра продолжим.

Закрывая дверь, добавил:

– Ой, нет. Послезавтра. Завтра меня не будет.

– Скотина! – сказал Фёдор.

Морковников вернулся и отвесил ему жгучую оплеуху.

– Во всем, что с вами происходит, виноваты только вы! И больше никто!

Он вышел и погасил свет. Но тут же включил. Фёдор стукнулся лбом о стену. Стало больно. Больше он не стукался. Лег на спину. Потом вскочил и изорвал тетрадку на куски. Куски изорвал на клочки. Никакого утешения это не принесло. Хотелось в туалет, но никто не приходил и не предлагал ему оправиться. Правда, остались две пустые бутылки. Фёдор помочился в них, не очень ловко. Немного обрызгал штаны и пол. Бутылки он спрятал под топчан.

В голову лезли тоскливые мысли: «Как я сюда попал? Что меня сюда привело? Случайность? Закономерность?» и «Неужели он прав? Я сам во всем виноват?».

Фёдор пожалел, что порвал тетрадку. Можно было попробовать что-то написать. Например, какой-нибудь свой старый рассказ. Их у него было много. И половина неизданные. Идиот! Как ему это не пришло в голову сразу?! Оставалась ручка. Но что с ней делать? Воткнуть себе в ухо? Написать рассказ на теле? А потом содрать кожу и швырнуть этому гаду в рожу? Это было бы лучшее зрелище, которое Морковников видел в своем кабинете.