Дирижабль

– Говорю, не переживай. Садись за работу. Будешь писать по десять страниц в день, успеешь. Лучше, конечно, пятнадцать. Обычно ты по сколько страниц в день пишешь?

«Пишешь! Когда это было?!»

– Столько и пишу примерно.

– Ну тогда вообще не вижу проблем. Только не запей.

– Не собираюсь я запить!

– Зофия мне звонила. Спрашивала про тебя. Она волнуется.

Фёдор ощутил неприятный укол. Прислушался. Инна по-прежнему была тиха.

– Что ты сказал?

– Что ты приходишь в норму. И не соврал, слава богу. Позвони ей сам, поболтаете, она тебе какие-нибудь новости расскажет.

– А есть новости?

– Про нее не знаю. А у меня, кстати, есть. Я хочу на пару недель уехать. Может, на месяц. В общем, пока все не утихнет здесь.

– Что не утихнет?

Карцев помолчал.

– Федь, ты вообще, что ли, за новостями не следишь? Ты в каком мире живешь?

– Сам пока не знаю.

– Скоро узнаешь. Но тебе-то переживать, наверно, нечего. А я старший лейтенант запаса. Военная кафедра, конечно, к тому же советская еще, но все равно не хочу рисковать.

– Чем рисковать?

– Ох, Федя! Ты какой-то блаженный дурачок. И правда, в другом мире живешь.

– А куда ты поедешь?

– В Астану. Там сейчас знакомых много. Будет с кем время провести. Но я вернусь. И фильм сниму. Ты только напиши уже сценарий.

– Напишу.

Потом Карцев рассказал какой-то злободневный и несмешной анекдот, который Фёдор не понял и сразу забыл.

– Будем на связи! – сказал Карцев на прощание.

– Будем, – ответил Фёдор.

Промелькнуло нечто вроде предчувствия, что это был последний их разговор. Сунув смартфон в карман, Фёдор выглянул в прихожую. Деньги лежали на тумбочке. Он уже видел, как сует их в карман и выскальзывает из квартиры. Видение было обжигающим. А дальше увиделась другая сцена. Инна, заперев дверь в комнату, открывает окно, влезает на подоконник и ныряет вниз головой, как пловчиха, в октябрьскую тьму. Когда он выбежит, подгоняемый водочным демоном, на улицу, то первым делом наткнется на ее поломанное тело. Может быть, она еще будет жива. Увидит его, попытается что-то сказать, но изо рта у нее хлынет кровь.

На минуту Фёдор забыл и о деньгах, которые можно пропить, и об Инне, летящей из окна. Его вдруг увлекла сцена самоубийства молодой женщины. Он живо себе это представил как начало фильма. Вот она мечется по комнате, а кто-то барабанит в дверь. Она бессмысленно хватает какие-то вещи, бросает на пол, смотрит на дверь, влезает на подоконник, спрыгивает. Следующая сцена: ночная улица, она лежит на асфальте, перед ней на коленях стоит мужчина и держит за руку. И к чему это все?

В комнате Инны что-то негромко упало. Фёдор подошел к двери, подергал ручку, постучал. Позвать не успел, она тут же ответила:

– Уходи!

– Куда? Из дома?

– Куда хочешь.

– А тебе все равно, что ли?

Он услышал быстрые злые шаги. Инна распахнула дверь. Она переоделась в свою повседневную уличную одежду – джинсы и водолазку. И Фёдор внезапно испугался, что она и правда сейчас уйдет насовсем.

– Знаешь, кто ты? – спросила Инна.

– Кто?

– Слон.

– Слон? – повторил Фёдор.

– А я слепой котенок, которого ты всю дорогу топчешь и даже не замечаешь этого.

Метафора была проста и понятна. Хотя, на писательский вкус Фёдора, чересчур мелодраматична. Но как с ней спорить, он не знал. Инна ушла на кухню. Он остался в коридоре. Может, она права? А он, замкнутый на себе, эгоистичный, этого попросту не замечает. Это ведь он пьет, нет, уже не пьет, пил, множество раз обещая бросить. Он не изменял ей телесно, но сколько раз засматривался на других баб. А Зофия? Если быть честным перед собой, она ему понравилась как женщина. В голову лезло всякое. И к шлюхам хотел поехать на Карповку с Панибратовым. Да, все это было спьяну. Но может ли пьянство оправдать похотливые мыслишки? Нет, конечно. В уголовном кодексе алкогольное опьянение и вовсе считается отягчающим обстоятельством при совершении преступления.

В голове промелькнула идея написать антиутопию, в которой пьянство карается телесными наказаниями. Выпил рюмку, отрубают палец. Тут и там по улицам ходят люди – кто-то без одного пальца, а кто-то и без всех.

Оглядев свои опухшие пальцы алкаша, Фёдор пошел на кухню. Увидел банкноту и на ходу схватил.

14

Инна сидела на подоконнике, отвернувшись к окну. В руке она держала незажженную сигарету. Некурящая, она иногда неумело дымила во время ссор, будто говоря: «Смотри, что я из-за тебя делаю».

Фёдор сел за стол, случайно сунул локоть в тарелку, тихо матюгнулся. Инна быстро взглянула на него и опять отвернулась. Молчание длилось долго. Он в какой-то момент почувствовал сонливость и с трудом сдержал зевоту.

– Зажигалку дашь мне? – наконец сказала Инна.

Вместо этого он попытался забрать сигарету, но она не отдавала, вцепившись ногтями в фильтр. Некоторое время они тянули ее к себе, пока не сломали. Инна отбросила свою половинку и угодила в тарелку.

– Ладно, не больно-то и хотелось.

Опять молчали. У Фёдора случился вдруг приступ кашля, и он долго не мог успокоиться. Инна слезла с подоконника, налила воды в граненый стакан. Он привычно выпил залпом. Отпустило.