Дирижабль

Кажется, Инна мысленно уже примеряла тарелку на его голове.

– Приходила Зофия…

– Что это, блядь, за мерзотное имя?

– Обычное имя. То есть не совсем обычное. Но не мерзотное.

– Мерзотное! Повтори, что мерзотное!

Фёдор не стал повторять.

– И что это за тварь? – спросила Инна.

– Никакая не тварь. Она продюсер, или не знаю кто. Мы обсуждали договор. Я ей сценарий должен буду отправить.

Инна фальшиво захохотала. И хохотала довольно долго. Будто робот. Фёдор мрачно смотрел в ее приоткрытый рот с идеальными белыми зубами. Вспомнил вдруг, как однажды во время секса случайно заехал по ним лбом. К счастью, не сильно.

– Я вспомнила. Ты ведь с ней ходил на свидание. В зоопарк, правильно? – спросила она, утирая несуществующие слезы.

– Это не свидание было.

– А потом сюда привел. И выеб.

– Чушь какая!

Инна шарахнула по столу ладонью, подскочила, тыча пальцем:

– А это тоже чушь?

Рядом с его тарелкой лежала маленькая сережка с красным камушком.

«Наверно, рубин», – подумал Фёдор рассеянно.

– Догадайся, где нашла.

– В кровати?

– Умница, – сказала Инна ласково. И совсем уж фальшиво.

Она села, подперла щеку ладошкой.

– И как же она там оказалась, Федя?

Он быстро пожал плечами:

– Ну потому что она там спала.

Инна не нахлобучила ему тарелку, и он добавил:

– А я спал в соседней комнате. Там, где ты сейчас спишь. Я даже не разделся. И не помню, как домой попал. Она меня привела. Осталась присмотреть за мной.

И добавил:

– Я литр водки тогда выпил. И до этого еще. Она боялась, что я могу рвотой захлебнуться.

– Почему же она дрыхла в соседней комнате, если боялась, что ты в блевотине утонешь? Не вижу логики.

– Инна, откуда мне знать? Может, она заходила каждые пять минут. Или перевернула меня на живот заранее. И просто осталась, потому что время было позднее.

– Это все такая хуйня – то, что ты говоришь! Мне даже слушать противно. У меня в ушах зудит.

– Может, надо чаще мыть?

– Что ты сказал сейчас?

– Ничего. Надоело, – сказал Фёдор устало.

Он задумался, сколько раз это повторял за время их отношений. Двадцать? Сорок? Миллион?

– Я ухожу, – сказала Инна.

Встала и вышла, не опрокинув табуретку.

13

Но ушла она лишь в комнату. Фёдор сидел над тарелкой с останками доширака и прислушивался, собирает ли Инна вещи. В квартире было тихо. Она даже не плакала. А когда она вообще плакала? Вспомнилось, как Инна однажды расплакалась после оргазма. А другой раз, приехав погулять по Москве, они зашли в Третьяковскую галерею. И она рыдала перед какой-то картиной. Перед какой? Он забыл. Тогда он смущался и гладил ее по плечам. К счастью, внимания на них не обращали. Видимо, синдром Стендаля – обычное дело для любого великого музея.

Он задумался, что будет делать, если она сейчас, топая, выбежит из комнаты с чемоданом, грохнет им об пол и начнет одеваться, не попадая руками в рукава. Попытается остановить ее? Попытается. И вовсе не потому, что чувствует свою вину. Получится ее удержать? Нет, не получится. А что он будет делать, когда она уйдет? Пойдет спать? Пойдет пить водку? Мысли переключились на тысячерублевую банкноту. Скорей всего, она так и лежит на тумбочке в прихожей. Инна вряд ли обратит на нее внимание, когда в бешенстве выскочит из квартиры. Сколько водки он на нее купит? Много не надо. Хватит бутылки. Просто прийти в норму, успокоиться. Потом, завтра или послезавтра, он возьмет себя в руки и примется за работу.

От мыслей о выпивке Фёдор слегка опьянел и подумал: «А виновата в этом будешь ты! Кто же еще? Я мог сегодня напиться, но я выдержал. И как ты мне отплатила?»

Он положил руки на стол. И с судорожным нетерпением ждал, когда она сбежит. Каким-то уголком сознания чувствовал себя последним гадом за свои мысли и желания. Но уголок оказался слишком маленький. Нужно было на всякий случай прикарманить деньги. Даже если Инна не уйдет сегодня, он сам может ночью уйти из дома. Рюмочная работает круглосуточно? Если эта не работает, работает какая-нибудь другая. Он обойдет всю Коломну, если понадобится.

Фёдор готов был уже встать, прокрасться в прихожую, как хорек в курятник, и сцапать банкноту. Зазвонивший смартфон его остановил и как будто бы привел немного в чувство, согнав морок. Хоть и не весь. Фёдор подумал, что это Инна звонит из комнаты, чтобы сказать еще пару-тройку обидных фраз. Но звонил Карцев.

– Федя, здравствуй! Как ты?

– Живой. Трезвый, – ответил Фёдор.

– А самочувствие?

– Лучше. Скоро буду как новый.

– Только не запей.

– Не собираюсь.

– Инна расстроится.

– Знаю.

– За сценарий ты еще не садился, конечно?

Фёдор промолчал, чтобы не обматерить Карцева. Тот понял иначе.

– Ты не переживай. Хоть ты и виноват, но не переживай. Время есть. Совсем мало, но есть. Я знал одного сценариста, он все дедлайны просрал, но написал полный метр за пять дней. Полное говно. Сценарий не приняли и заставили возвращать аванс. Аванс он, правда, давно спустил. Были суды. И как-то он выкрутился, продал что-то.

– Почку? – спросил Фёдор.

Карцев заржал. А потом серьезно ответил:

– Возможно.

– Спасибо, Женя.

– За что?

– Умеешь подбодрить.